— Нет, нет. «Пошло-поехало» не пойдет. Так и в книжках пишут: «Он повалил ее на диван и овладел ею». Извини, я хочу детали.
— Да ты сладострастник!
— Я готов быть кем угодно, только ты рассказывай. Ты влюбилась в него?
— Ну, что-то вроде этого. Волнение было какое-то необъяснимое.
— И как вы к этому подошли? Он предлагал, или ты сама все затеяла?
— Скажешь тоже! Конечно, это он стал меня уговаривать.
— Как? Как он тебя уговаривал?
— Ну, говорил, что любит, что страдает без меня.
— Где говорил, прямо там, на диване, при сестре?
— Нет, конечно. Мы с ним вынуждены были уходить из дома, так хотела сестра. У нее, видимо, настала пора, когда мы с Эдиком стали им мешать. Место мы себе нашли, лучше для бездомных быть не может. Во дворе института стоял катер, так мы в него залезли. Эдик подобрал ключи от входной дверки. Кубрик, кажется, это так называется, был очень тесным, но нам хватало. Вот в этом катере и проходили наши свидания.
— И что, на полу этого кубрика? Как мы сейчас?
— Нет, конечно, ты что никогда не был на катере? Там две скамеечки по бокам, а посредине…
— Что посредине?
— Посредине — столик.
— Так, значит, на столике?
— Нет, в начале мы сидели на одной из скамеечек. Столик был потом.
— Это случилось на столике?
— Да.
— Рассказывай.
— Ну, что рассказывать? Ты уже все знаешь.
— Здрасьте! Мы так не договаривались. Давай подробности!
— Какие подробности? Прямо — допрос.
— Ты боялась залететь?
— Нет, он использовал резиночку.
— Ты видела, как он ее надевал?
— Обычно нет. В последний момент он немного возился там, и все.
— Откуда же ты знала, что он не обманывает тебя? Ты ведь не видела.
— Он говорил, я ему верила. И, потом, звук очень специфический.
— Звук чего?
— Звук надеваемой резинки! Вот ты зануда!
— А как было в первый раз, ты боялась?
— Да, конечно, боялась. Но, сказать честно, я была немного пьяна.
— Вот как! А он?
— И он был немного пьян. Поэтому все произошло без визга с моей стороны.
— Какого визга?
— Ну, чтоб ты знал. Первый раз чаще всего бывает, ну, полу-насильно, что ли.
— Да ну!
— Да, если девчонка даже совсем согласна, все равно, в тот момент, когда она почувствует, что ей вставляют, она чисто инстинктивно начинает кричать и сопротивляться. И парень не должен ее отпускать. Он должен входить в нее, и все. Несмотря на ее вопли. Иначе процедура будет отложена на другой раз, а у девчонки и у парня останется лишь неприятный осадок.
— Слушай, а ведь у меня с Наташкой именно так. Она начинает плакать, и я ее отпускаю. Хотя мы оба хотим этого.
— Вот и имей в виду, что здесь что-то похожее на прыжок в воду. Нужно решиться. Конечно, при условии, что она согласна.
— А тебе было больно? Первый раз?
— Первый раз — да. Но то, что я была малость пьяна, как-то заглушило боль.
— Ты плакала?
— Обязательно! Это ритуал.
— В процессе или потом?
— Процесс был таким коротким, что расплакаться не успеешь. Потом так, чуток.
— А крови много было?
— Ты прямо как гинеколог! Полпервого ночи, могла ли я видеть много там или мало?
— Ну, потом ты ведь могла оценить.
— Ты ужасный! Вытерлась трусиками, бросила их в кусты, и все!