— Боже, какой он огромный, я боюсь, Сашенька!

— Не надо бояться, я буду осторожен, ну, пожалуйста, ну, милая.

— Нет, нет, ты что, он не войдет в меня!

— Войдет, вот увидишь, все будет хорошо. Ну, Наташа! Ну, пожалуйста!

Ну ты ведь трогала меня, знаешь, какой он. Наташа, ну, Наташа.

Он стал раздвигать ее ноги, которые она пыталась судорожно сжать. Она же продолжала что-то лепетать про невозможность их близости, а Сашка вдруг решил, что нужно просто начать целовать ее, не давая ей опомниться.

И он припал к ее губам. Свободной рукой он гладил ее грудь, пытаясь запустить пальцы под лифчик, но последнее получалось плохо, и он сдвинул ладонь вниз на более знакомую территорию. И это подействовало.

Наташа больше не сжимала ноги. И Сашка, хмелея от предчувствия, бережно и осторожно раздвинул ее колени и лег на девушку. Лег, опираясь на локти, ему казалось, что ей будет неприятно, если он навалится на нее всем своим весом. Безумно хотелось только одного. Терпеть было невозможно.

И Сашка стал двигаться, ища заветную щелку. Он тронул место предполагаемой высадки пальцами, там было жарко и влажно. И он направил туда свой орган, своего принаряженного героя. Ему показалось, что он на верном пути, и он сделал толчок. Лицо Наташи исказила гримаса, и она всхлипнула.

— Мне больно, Сашка, что ты делаешь! Мне больно!

— Наташенька, милая, я люблю тебя, — прорычал он и толкнул снова.

— Больно, ты с ума сошел, мне же больно!

— Наташа, я сейчас, так и должно быть, Наташенька, — и он снова толкнул.

Но его не пропускали. Может, толкать надо было сильнее?

Или он не туда попадает? И еще эти ее протесты!

И он решил остановиться и успокоить ее. И, наверное, зря. Потому что в ту же минуту Наташа заплакала, заплакала горько, громко, навзрыд.

— Что с тобой, что с тобой? — испуганно спрашивал Сашка.

Он по-настоящему испугался. Слезы ручьем текли из ее глаз, и казалось, что она никогда не перестанет плакать. Господи, что делать, как ее успокоить?

Все его желание, весь его любовный пыл вмиг улетучился, и, словно жалкая сосиска, свисало его достоинство в сморщенном чехле резинотехнического изделия.

— Наташа, Наташа, не плачь, ты что, я ведь ничего не сделал.

Она же захлебывалась от слез. Сашка не мог знать, что это нервный срыв.

Но он поступил верно. Он перестал ее успокаивать и просто лег рядом, заботливо одернув подол ее коричневого форменного платья.

Он лег рядом и стал легко гладить ее по плечу, и удивительно, но она вдруг затихла. Ему даже показалось, что она уснула, так как она почему-то повернулась лицом к стене и закрыла глаза. И что теперь делать?

Что делать?

Спасение, как это часто бывает, пришло неожиданно.

Перед самыми весенними каникулами мать, получив почту, быстро разрезала конверт и стала читать письмо, затем она радостно сообщила, что к ним в гости едет ее двоюродная тетушка со своей дочкой. На неделю. Сашка видел пару раз эту тетку и каждый раз удивлялся, что она слишком молода, чтобы быть в таком родстве с его матерью.

Дело в том, что тетка была лишь на два года старше его матери. А ее дочь была старше Сашки всего на полгода. Сашка смутно помнил эту девочку, лет семь назад они с матерью были у них в гостях, и он видел ее. Еще бегали вместе по парку, помнится, там были какие-то аттракционы.