…"Она разбивает сердца", — тихо-тихо сказал Брюнет…

— Списочек, конечно, нужен, — согласился Купцов. — Но в первую очередь, разумеется, список ближнего круга. И только во-вторую — ваших клиентов. Посмотрим и там… хотя вы считаете, что врагов у вас нет.

— Их действительно нет.

— Явных, Татьяна Андреевна, — возразил Купцов, — явных… Но ведь почти наверняка есть скрытые. Я не могу поверить, что в результате вашей деятельности не появилось какого-то, пусть и небольшого, количества недовольных. Вы — я верю в это — отличный агент, но работа с людьми, как вы справедливо заметили, имеет свою специфику. Всегда, или почти всегда, появляются недовольные. Те, кому кажется, что их в чем-то ущемили, как-то обошли… Попробуйте вспомнить, Татьяна. Нам кажется — это важно.

Лисовец снова вытащила из пачки сигарету. Петрухин покосился на пепельницу, в которой лежала предыдущая, не выкуренная и на треть, щелкнул зажигалкой.

— Нам, в агентстве, — сказала Лиса, — тоже кажется очень важным сохранять нормальные отношения с клиентами. Мы смотрим в будущее, мы заботимся о своей репутации и стараемся избегать конфликтов…

— Удается? — скептически спросил Петрухин.

— Конечно, — ответила Лиса-. — Ни у меня, ни у Коли нет врагов среди клиентов.

— Вам можно только позавидовать, — сказал Купцов.

Лиса широко распахнула глаза.

— Мне? После того, что произошло, можно позавидовать мне? Вы что — глумитесь?

— Нет, Татьяна Андреевна, я не глумлюсь. Я даже в мыслях не имел ничего подобного, — совершенно серьезно ответил Купцов. — Позавидовать можно тому, что вы умеете находить общий язык с клиентами в столь деликатной сфере… Да и тому хотя бы, что вы целой и невредимой остались после покушения.

— Не по-детски плющит, — сказала Лиса. Что, простите?

— Не по-детски плющит. Так говорит сын одного моего знакомого хирурга.

— Что за хирург?

— Николай Николаич Науменко. Прекрасный специалист. Впрочем, он не имеет никакого отношения к нашему делу… Я не считаю, господа, что вышла из-под обстрела целой и невредимой — часть меня уже убили… Не по-детски плющит, господа, не по-детски.

Лиса на секунду прикрыла глаза… Шел ливень. Слепой Киллер в Капюшоне вышел из грозы и поднял руку с пистолетом… С неба сыпались куски грома… Тане хотелось заплакать. Она не заплакала, она открыла глаза и слабо улыбнулась Петрухину.

— Все-таки, Тань, повезло, — сказал Дмитрий. — Если бы стрелок был стоящий… ну, в общем, ты понимаешь.

— Да, конечно. Если бы стрелок был как Папа…

— Чей папа? — спросил Петрухин.

— Папа? Папой я звала своего первого мужа — Владимира Палыча Старовойтова. Он старше меня на двенадцать лет.

— А при чем здесь Папа? — спросил Купцов.

— Ни при чем, — пожала плечами Татьяна. — Просто Папа — настоящий стрелок. Мастер спорта, неоднократный призер Союза и Европы.

— Из чего он стрелял? — безразлично спросил Купцов. Во рту у него стало сухо.

— Вы что же, думаете это Папа? Глупости.

— Я ничего не думаю, я просто спросил: из какого оружия стрелял ваш первый муж?

— Да бросьте вы! — взмахнула рукой Лиса. — Это тыщу лет назад было. Он свои спортивные развлекушки забросил тогда, когда мы еще знакомы не были…