Грузовик привез Мура, Цветаеву и Мулю к дому, что стоит в самом начале Большой Никитской. Сейчас это дом № 2, а в 1940-м Большая Никитская называлась улицей Герцена, отличалась и нумерация домов. Адрес был двойной: Герцена, 6 или Моховая, 11. Дом был четырехэтажный, кирпичный, с аркой, выходившей на улицу Герцена. Во двор можно было попасть или через арку, или зайти со стороны Моховой – дворами.

Это самый центр Москвы. Перед зданием Аудиторного корпуса Московского университета на Моховой еще стоял бронзовый бюст Ломоносова. Через дорогу – Манеж. За ним – Александровский сад под самыми кремлевскими стенами. Если Мур хотел пройти через арку и выйти на Моховую, то мог повернуть направо и дойти до Музея изящных искусств и стройплощадки Дворца Советов, что через несколько лет должен был стать центром для всего прогрессивного человечества. Мур мог повернуть налево и за пять минут дойти до гостиницы “Националь”, где располагался один из лучших ресторанов Москвы. Словом, и квартира, и дом, и окрестности были так хороши, что о лучшем трудно было и мечтать.

Мария Белкина называет дом на Герцена университетским, хотя статус его в 1940-м не совсем ясен. В здании были и университетские аудитории, и квартиры профессоров, и Московский зоологический музей. Но этот музей подчинялся не университету, а непосредственно Главнауке при Наркомате просвещения. Квартира № 20, где на лето 1940-го поселились Цветаева с Муром, располагалась на первом этаже, в дальнем от арки подъезде. Окна выходили на университетский двор: “…колоннада во входе – покой, то благообразие, которого нет и наверное не будет в моей… оставшейся жизни”^>224, – записала Цветаева. Мур блаженствовал, наслаждаясь комфортом, которого в его жизни было так немного: “Вот сейчас я сижу в большой комнате Габричевского, в глубоком зеленом кресле. По стене – большая bibliothèque vitrèe, en face^>225 – рояль. Возле рояля – диван. Высокий потолок с люстрой. Много книг и картин. Уютно”.^>226 В распоряжении Мура оказалась целая библиотека.

В квартире еще жила старенькая няня Северцовых, ей было 84 года. Цветаева с нею подружилась, а Мур вовсе не замечал. Хозяева поручили Цветаевой и Муру заботы о своем коте. Кот – воплощение тепла и уюта; даже Мур, вообще-то равнодушный к животным, невольно засмотрелся на него – так гармонировал кот с обстановкой уютного профессорского дома, с удобным креслом Габричевского.

“С весной стал больше думать о женщинах. Интересно, в каком все-таки возрасте у меня будет первая «liaison durable»[29]?” – спрашивает себя Мур 20 апреля. Жизнь Мура в 1940-м – это мечты и желания, размышления и фантазии. Пятнадцатилетний мальчик, даже такой необычный, как Мур, очень часто мечтает о женщинах, о девушках. Он любуется ими на московских улицах. Он ходит к ним в гости. Он думает о них и днем, и вечером. Желание любить и быть любимым? Не будем наивными. Не станем впадать и в ханжество. Мур не влюблен. Он ищет не романтической, а чисто сексуальной связи. Организм взрослеющего мальчика вырабатывает всё больше тестостерона и провоцирует желание обладать женщиной, девушкой, спать с ней –