— Могла бы в своей записке более четко написать, — раздался голос тетки с порога, казалось, что через целую вечность, — «не волнуйся, тетушка, я надолго». 

— Не волнуйся тетушка, но я не собиралась задерживаться. 

— И что же тебе помешало? 

Медея опустилась на кровать рядом со мной и, немного приподняв мою голову, влила мне в рот зелье кислого противного вкуса и со слишком явным запахом цитрусов. 

Я поморщилась, но тут же ощутила не только прилив бодрости, но и пополнение своего магического резерва. Не сильное, совершенно минимальное, но мне его хватило на то, чтобы сначала оградить себя от мышечной боли, а затем и полностью излечить. Особенно за эти двое суток сна в неудобном положении пострадал мой позвоночник. Как я вообще смогла разогнуться и подняться в родовом замке – удивительно. 

— Я. Была. Беременна, — четко выделяя каждое слово, произнесла я, присаживаясь. — Что стало с моим ребенком? Я поэтому попросила тебя о зелье забвения? 

Тетка поджала губы и хмуро кивнула. 

— Ты была слишком безутешна. Явилась на мой порог спустя два месяца после того, как весь род Анрэйн объявили погибшим, и тебя в том числе. Тогда же и наследного принца объявили пропавшим. Заговорщики добрались до него и до королевы Катрионы…

— Миэр сказал, что она выгорела… — Я облизала губы, а тетка кивнула. — Что она была там. В замке Анрэйн – отправилась на поиски Эдвора. 

— Я ничего об этом не знаю, — с сожалением произнесла Медея и крепко сжала мою руку, продолжая свой рассказ: — Ты появилась тогда на моем пороге, измученная и несчастная. Твердила, что Мики пожертвовала собой, умоляя тебя не возвращаться в этот мир и больше не верить Эдвору.

— Не прощать его, — перебила я тетку, вспоминая напутствие, которое написала сама себе перед тем, как выпить зелье.

— Может, и так, — кивнула Медея. — Ты была несчастна и слишком хотела умереть, но не могла себе этого позволить из-за Мики, ставшей беспомощным ребенком.

Притупляя внутри себя отголоски боли, я прикрыла глаза. Слишком хорошо я понимала, как тяжело мне было тогда взять себя в руки. Я была мечтательной слабачкой, совершенно не готовой к самостоятельной жизни. И столкнулась тогда не только с горем, от которого хотела переступить за грань, но и с ответственностью. За родную сестру, единственного моего близкого человека, оставшегося в живых. А выживать в незнакомом для меня мире первое время было очень тяжело.

— Ты говорила, — осторожно продолжила Медея, — что каждую ночь видишь кошмары, как твоя новорожденная дочь погибает в огне. Ты называла ее Катрин… Я не могла тебе не помочь, но… — Медея покачала головой. — Что-то пошло не так. 

— Ну почему же, — я не улыбнулась, скорее оскалилась, — все же мой кошмар видоизменился, и я за десять лет ни разу не вспомнила о том, что у меня появилась на свет дочь. Получается, я родила ее в день восстания? 

— Раньше срока… — голос Медеи стал еще печальнее. 

Моя девочка появилась на свет раньше срока, поэтому она была настолько слаба. Она родилась обычным человеком, который больше никогда не обретет магию своих родителей.