Я горько заплакала, а Эван обнял меня. Ощутив его спокойное и уверенное сердцебиение, ровное и глубокое дыхание, я резко прекратила рыдать. И опустошенная, обняла его крепче.

– А что случилось с твоим дядей? – наконец осведомился он, вытирая мои слезы рукавом рубашки.

– Он умер в тюрьме до слушания. Мудак сдох от сердечного приступа до того, как ощутил на себе груз справедливости, и это отстой. Но он исчез. И мне не придется беспокоиться о том, что он выйдет досрочно. – Я шмыгнула носом. – Все равно мне на него плевать. Я просто хочу, чтобы мама вернулась. Я могла пережить Джаспера. Я пережила его.

Эван сильнее сжал меня, не произнося пустых слов. Одно его присутствие сейчас было для меня гораздо ценнее, чем все остальное. Но как долго это будет продолжаться? Он узнал всю правду о том, что сделал со мной дядя. Мне стало стыдно, и я задрожала.

– А ты… – я сглотнула и попробовала произнести фразу еще раз, – ты все еще хочешь быть со мной?

Темные глаза парня смотрели вниз, внутри них таилась моя история. Он дернул челюстью, и потребовалось всего мгновение, чтобы услышать его ответ.

– Заткнись, – хрипло произнес он, – не говори так больше.

Я едва не рассмеялась.

– Эван… – всхлипнула я, когда он убрал с моего лица волосы.

– Ты самая храбрая девушка, которую я когда-либо встречал, – он поцеловал меня в лоб, губами провел по щеке и поцеловал шрам, – и красивая.

Когда он переключился на вторую щеку, подбородок и кончик носа, я закрыла глаза. Он мягко коснулся моих губ, даря мне свою нежность.

Мы целовались и обнимали друг друга на том месте, куда древние племена приходили похоронить мертвецов и освободить призраков. Общие интересы двух заблудших душ.

Два призрака, считающие себя сломленными и недостойными других, здесь словно родились заново. И когда солнце садилось за деревьями, окрашивая все вокруг в алый, они почувствовали себя живыми и умиротворенными.

Той ночью я находилась в доме одна. Джерри уехал в дальний рейс и обещал вернуться только через неделю. Я сидела за письменным столом в своей темной спальне. Окно оставалось открытым. Вокруг царила тишина, лишь изредка нарушаемая стрекотом насекомых и звуком редких машин, проезжающих по шоссе.

Я плотнее завернулась в черно-синюю клетчатую рубашку Эвана, пальцами касаясь лежащего передо мной чистого листа бумаги.

Я постучала ручкой по губам. Горячие и припухшие, они продолжали хранить следы ненасытных поцелуев Эвана. Я пососала нижнюю губу, все еще ощущая его вкус. Мое тело чувствовало его прикосновения. Я вспомнила, как он посмотрел на меня перед уходом.

Поднесла к носу воротник его рубашки и, закрыв глаза, глубоко вдохнула. Слова – нужные, самые лучшие в мире – всплыли в моей голове. Мысли пустили корни, потянувшись стеблями и листьями наружу. На протяжении многих лет в моей душе оставался мертвый и бесплодный клочок земли, сейчас превратившийся в цветущий сад.

– Свет зажегся, Джози!

Я включила настольную лампу. Вдохнув запах Эвана, приложила ручку к бумаге. И начала писать.

– Готов? – спросила я.

– Еще нет.