Тухачевский и сам давал Сталину повод для подозрений. По пути в Лондон в 1936 году он сделал краткие остановки в Варшаве и Берлине, где встречался с польскими и немецкими генералами. В ходе конфиденциальных разговоров не скрывал своих взглядов на возможность перемен в СССР. На обратном пути маршал остановился в Париже. На обеде в советском посольстве военачальник, к немалому удивлению окружающих, не скрывал своей прогерманской ориентации. Министру иностранных дел Румынии Н. Титулеску он советовал «повернуться лицом к новой Германии» и не связывать судьбу своей страны с такими странами, как Франция и Англия. Это высказывание было записано присутствовавшим на обеде заведующим отделом печати румынского посольства в Париже. Оно звучало так: «Напрасно, господин министр, вы связываете свою карьеру и судьбу своей страны с судьбами таких старых конченых государств, как Великобритания и Франция. Мы должны ориентироваться на новую Германию. Германии, по крайней мере в течение некоторого времени, будет принадлежать гегемония на Европейском континенте. Я уверен, что Гитлер означает спасение для нас всех».
Разумеется, спецслужбы Германии, Франции и других западных стран внимательно отслеживали контакты и беседы красного маршала. Возвышение прогермански настроенного Тухачевского не сулило ничего хорошего Франции и Великобритании. Для Лондона приход к власти в Германии националистически настроенных генералов, готовых к реваншу в союзе с Россией, был на порядок страшнее, чем установление нацистской диктатуры Гитлера. С фюрером же, провозгласившим в «Майн кампф» идею похода на Восток и покорения славянства, английский и французский истеблишмент имел шанс договориться, придав военной активности немецких нацистов антисоветскую направленность. Так, по крайней мере, считали в Париже и Лондоне.
В западноевропейских столицах на то были серьезные основания. «Мы, национал-социалисты, сознательно подводим черту под внешней политикой Германии довоенного времени, — писал Гитлер в «Майн кампф». — Мы начинаем там, где Германия кончила шестьсот лет назад. Мы кладем предел вечному движению германцев на юг и на запад Европы и обращаем взор к землям на востоке. Мы прекращаем наконец колониальную и торговую политику довоенного времени и переходим к политике будущего — к политике территориального завоевания.
Но когда мы в настоящее время говорим о новых землях в Европе, то мы можем в первую очередь иметь в виду лишь Россию и подвластные ей окраинные государства. Сама судьба как бы указывает этот путь».
Перспектива германо-советского военного союза и отстранения Гитлера от власти, естественно, путала планы тех кругов западного мира, что способствовали приходу нацистов к власти. На этот счет известно немало высказываний западных политиков. Так, близкий к президенту США Рузвельту американский дипломат У. Буллит откровенно признался польскому послу в Вашингтоне: «Для демократических стран было бы желательно, чтобы дело дошло до военного столкновения между Германией и Россией». Смысл геополитической игры наднациональных финансовых кругов заключался в том, чтобы ввергнуть европейские страны в континентальную войну и максимально ослабить их для вывода Соединенных Штатов Америки на первые роли в мировой политике. На роль «богоизбранного народа» XX века были назначены американцы.