Председатель Совета министров РСФСР Виталий ВОРОТНИКОВ: «Не была ли нарушена связь у южно-корейского самолета?»

УСТИНОВ: «Об этом никто не может сказать».

Начальник Генерального штаба Вооруженных сил Николай ОГАРКОВ, дезавуируя министра, вступает в разговор: «У нас есть сведения, что южнокорейский самолет разговаривал с землей». Но на его замечание не реагируют...

Михаила ГОРБАЧЕВА интересует: «А зафиксировали они боевой выстрел?»

Председатель КГБ Виктор ЧЕБРИКОВ, видимо, опираясь на доклады советской внешней разведки (Первое главное управление КГБ), успокаивает членов Политбюро: «Нет, не зафиксировали».

Знакомство со стенограммой заседания Политбюро оставляет удручающее впечатление. Интеллектом и осведомленностью кремлевские руководители того периода явно не отличались. Поэтому неудивительно, что они проиграли Соединенным Штатам «холодную войну». Министр обороны не совсем в курсе деталей событий, разыгравшихся в небе над Сахалином. Руководитель госбезопасности, которому положено по должности руководить внешней разведкой, не знает, что американцы в состоянии прослушивать радиопереговоры советской авиации с наземными командными пунктами...

7 сентября под градом обвинений с американской стороны Кремль в официальном заявлении советского правительства признает ответственность за произошедшее и выражает сожаление «по поводу гибели ни в чем не повинных людей». Но это не позволяет перехватить инициативу в пропагандистском поединке с американцами. Перелом не наступает и после показанной 8 сентября по советскому телевидению пресс-конференции начальника Генерального штаба. Инициативу прочно удерживали дипломаты и пропагандистские службы США, грамотно использовавшие промахи советского политического руководства в целях дискредитации нашего государства и обоснования своих новых военных программ.

Под впечатлением происшествия с «Боингом-747» советское руководство вскоре изменило порядок применения силы в отношении иностранных самолетов, нарушивших воздушное пространство СССР. Разрешалось открывать огонь только по военным самолетам капиталистических стран, да и то на применение оружия накладывалось немало ограничений. В боекомплекты истребителей приказано было включить трассирующие снаряды. Бюрократическая казуистика связывала «по рукам и ногам» командиров соединений Войск ПВО страны.

Позднее именно такой перестраховочный подход Кремля позволил немецкому летчику-авантюристу Матиасу Русту безнаказанно совершить полет на легкомоторном самолете «Цессна-172» до Москвы и сесть на Красной площади. Кстати, вполне вероятно, что это могло быть продолжением специальной операции западных спецслужб в отношении СССР. Уже после распада СССР Сергей Мельников, 28 мая 1987 года дежурный генерал на центральном пункте Войск ПВО, выступил с сенсационным признанием на одном из центральных телеканалов. По его словам, бывший председатель КГБ Владимир Крючков в разговоре с ним в доверительной форме сообщил, что «лично готовил эту операцию по указанию Горбачева»...

В 1990-е годы российские власти, к сожалению, фактически присоединились к общепринятой на Западе трактовке событий. Во время визита в ноябре 1992 года в Сеул Президент России Борис Ельцин признал ошибочными действия советского военного командования.