Наши творческие озарения иногда могут показаться провалами – это одна из характерных особенностей жизни художника. Привычный, нормальный взгляд на себя и на мир внезапно оказывается опрокинутым, и мы начинаем смотреть и видеть по-новому. Иногда угол зрения меняется настолько сильно, что «новое видение» кажется почти галлюцинацией. То, что казалось определенным, стало неопределенным. Что казалось немыслимым, стало возможным и даже очень вероятным. Словно вспышка стробоскопа осветила наш опыт и рельефно высветила проблемы прежде выглядевших неоспоримыми допущений.

Источник творчества не в мечтательной неопределенности, а в непривычной резкости. Вначале мы «видим» результат, потом работаем над тем, чтобы его получить. Мы представляем новое направление, потом начинаем двигаться в его сторону. Творческое путешествие характерно не уходом от реальности, а постоянным ее перестроением и переупорядочиванием, когда между предметами возникают новые формы и новые связи.

Мы, художники, видим все «по-своему». Отчасти потому, что смотрим.

Если мы готовы смотреть – и видеть то, на что смотрим, то тем самым соглашаемся расстаться с привычными и удобными представлениями о «природе» вещей. Это может касаться как творчества – мы вдруг искажаем пропорции стула на рисунке, потому что так он выглядит больше похожим на себя, – и отношений с другими людьми. Внезапно начинаем видеть их совершенно в ином свете. Иногда такие озарения могут даже напугать. Именно в таких случаях говорят про «пугающую ясность», когда человек что-то для себя понял.

Да, бывает, мы вдруг осознаем: «Эти отношения ни к чему не приведут». Или наоборот: «О боже, я бы хотела выйти замуж за этого человека». Будущее начинает видеться совершенно иначе, чем прежде. В нем мы одиноки – или, напротив, счастливы в браке. Четкость этих образов способна дезориентировать. Да, мы уже «видим», какой будет наша жизнь, но она еще такой не стала. Старые отношения еще нужно прекратить. Новые еще нужно выстроить. Мы «знаем», что это произойдет, но не можем ускорить время, чтобы совместить реальность с нашими представлениями о ней – да нам и самим нужно это время, чтобы найти точку опоры и провести все предреченные изменения.

Когда вспышка стробоскопа высвечивает сцену нашей жизни или работы, становится понятнее ее устройство. «Черт, я же могу писать вот так, по-новому!» – выдыхаем мы, или вдруг осознаем: «Боже, похоже, она и не собирается о себе заботиться. Я не помогаю – все делаю за нее!» Вспышка стробоскопа показывает ситуацию очень ясно, но и искажает привычные вещи. В сознании на мгновение возникает пугающий образ непривычной истины, который сбивает с толку так же, как вспышки реального стробоскопа на танцполе, каждый раз высвечивающие танцующих в новой позе и не позволяющие видеть переходы между ними. С учетом нового знания может возникнуть соблазн посчитать прежние методы и прежнее понимание ошибочными. Но они не ошибочны, они просто устарели. Так, как мы писали раньше, для того этапа было правильным. Тот человек действительно нуждался в помощи, нездоровая зависимость возникла совсем недавно. Ясность, которую обеспечивает вспышка стробоскопа, столь внезапная и столь резкая, что сбивает с толку. Как если заметишь что-то краем глаза и гадаешь: «Что это было?»