— Тебе придется взвалить на себя всю основную работу, Худышка, — сказал я. — Мое плечо сейчас в таком состоянии, что отдачи от выстрела я не выдержу. Произведи пять выстрелов одинаковыми патронами. Целясь как можно ближе к центру, старайся не водить стволом при каждом новом выстреле.

Глядя, как она стреляет, я все радовался, что не купил “магнум”. Даже стандартное ружье калибра 30-06 слишком тяжкая ноша для хрупкой девчонки, которая стреляет из положения лежа, когда тело не может откинуться назад по инерции вместе с прикладом, но должно оставаться неподвижным и выносить всю страшную силу отдачи. Я присел у нее за спиной, держа в руках бинокль. Бинокль был неплохой, но недостаточно сильный, чтобы я мог различить с такого расстояния пулевые дырки в мишенях. Впрочем, мне было интереснее наблюдать за девушкой.

Солнышко весело играло в ее коротких волосах. Она лежала неподвижно и спокойно нажимала на спусковой крючок. Я еще не забыл то время, когда ее волосы стали совсем короткие, сбившиеся и грязные. Эти наблюдения не имели никакого отношения к пристрелке ружья или к оценке ее стрелкового мастерства. Но главное, она, похоже, знала свое дело. Все наши новобранцы проходят курс стрелковой подготовки, да не всем это идет на пользу. После того, как Шейла закончила стрельбу, мы пошли посмотреть мишени. Я приложил карманную линейку к лучшей мишени.

— Кучность — четыре дюйма с четвертью при пуле весом в сто пятьдесят гранов, — сказал я. — Затворное ружье, которое со ста ярдов не кладет пули в радиусе два дюйма, можно выбросить, а нам надо добиться полуторадюймового радиуса. Кучнее не получается?

— Мне казалось, что все ложатся один в один, — ответила Шейла.

— Не возражаешь, если я устрою тебе проверку?

— Нет, — сердито сказала она. — Конечно, не возражаю.

— Не кипятись. Худышка. Я же должен знать, почему такой разлет — то ли это у тебя рука нетвердая, то ли ружье такое. То, что ты великолепна в постели, вовсе не означает, что ты на стрельбище не хуже.

Она воззрилась на меня с негодованием, потом рассмеялась. Мы вернулись на стоярдовую отметку, и я произвел пять выстрелов. Стрельба не доставила мне никакого удовольствия. Ожог на плече оказался именно там, куда упирался затылок приклада. Мои пять пуль легли только на полдюйма кучнее, чем у нее, — результат вполне достаточный для удовлетворения мужского самолюбия, но ни к черту не годный для получения приза за точность. После проверки и смены мишеней я достал инструменты и разобрал ружье. Она сидела рядом и наблюдала.

— По-моему, приклад немного перекосился. На легких ружьях так бывает довольно часто. Ствол должен лежать на ложе, не соприкасаясь с деревянными частями, но, по-моему, тут что-то на ствол давит, и оттого его слегка заклинивает. Надо просто чуть-чуть расточить канал ствольной коробки и вложить туда несколько картонных прокладок, чтобы во время стрельбы ствол не давил на приклад. Да и магазин не должен намертво закрепляться, — я взглянул на нее. — Вас ничему этому не учили в школе?

— Нет. Нас учили только стрелять.