Я взглянул на часы и зевнул. Что ж, это было одно из самых главных собеседований, и Шейла правильно поступала, стараясь провести у Хедов столько времени, чтобы не показаться назойливой. Может быть, ей что-то удалось выведать. Но как бы там ни было, вечер стоял жаркий и душный, а липкое сиденье “универсала” вспучилось от старости. Я снова зевнул и попытался вытянуть затекшие ноги. Тут дверь дома напротив раскрылась, и вышла Шейла. В летнем платье и в туфельках на высоких каблуках она показалась мне симпатичной и незнакомой. Только забинтованные кончики пальцев напомнили мне о той груде кожи и костей, мало похожей на существо женского пола, которую я выносил из джунглей в Коста-Верде. Она перешла улицу и встала перед моим окном.

— Ну и? — с надеждой спросила она.

— Картинки нет. Но звук отличный, — ответил я. — Отрывки из “Моей прекрасной леди”. Фрагмент сюиты из балета “Лебединое озеро”. Какие-то вальсы — похоже, Штраус и, по-моему, немного Легара. Когда ей надоедает какая-то мелодия, она снимает пластинку и ставит другую. В настоящее время, как ты можешь слышать, Зигфрид с боями пробирается к Рейну. Может, он успеет добраться до реки, а может, и нет. Как ей захочется.

— Ох, — вздохнула она. — Прости. Похоже, я тебя здесь зря продержала.

— Не терзайся. Я значительно повысил свой уровень музыкальной культуры. А ты что-нибудь там заметила? Она покачала головой.

— Насколько я могу судить, на первый взгляд ничего необычного. Мистер Хед торгует автомобилями. Его жена — симпатичная смуглянка, двое чудесных ребятишек. Есть проигрыватель — им пользуются в основном дети, есть, конечно, и телевизор, а также три радиоприемника: радиочасы в спальне, небольшой приемник на кухне и дорогой многоволновый транзистор, недавно ими приобретенный для семейных пикников. Миссис Хед говорит, что слушает по нему передачи “Би-би-си”.

— Это кое-что да значит, — заметил я. — Когда в доме есть такой мощный приемник.

— Очень может быть. Но я не заметила никаких передающих устройств или других коротковолновых приемников. — Шейла прислушалась. — А что теперь поставила наша меломанка?

— Теперь она ставит что-то слишком громкое и духовое — для женщины это странный выбор. От Вагнера к Саукзе. “Марш короля-хлопка”. Это не рождает у тебя никаких странных ощущений? Никаких ассоциаций?

Она отрицательно покачала головой.

— Ну, думаю, на сегодня хватит. Завтра утром я приеду сюда и закончу с этим кварталом.

— Ладно.

Она пошла к правой дверце, потом остановилась и оглянулась.

— Спасибо, — сказала она.

— За что?

— За то, что спокойно ко всему этому отнесся. За то, что не сказал мне, что я идиотка, страдающая слуховыми галлюцинациями.

Я смерил ее взглядом и довольно строго повторил про себя, что мне не нравятся худенькие малорослые девушки с большими глазами, чей цвет имеет свойство внезапно изменяться.

— Ну, ладно, поехали, — сказал я. — Не заставляй меня сидеть на этих пружинах дольше, чем...

Я осекся. Издалека зазвучала другая музыка — и так отчетливо. Невероятно! Все, что угодно, можно было бы услышать в звездный вечер в мирном спальном районе Тусона, штат Аризона, но только не это... Мелодия сразу же перенесла меня на другой континент, в другую эпоху.