— Рождество в Дании проведу, — сообщаю стоящему в дверях Заку, собирая вещи.

— Не рано ли собрался? — Приподнял бровь приятель, — ещё две недели почти до рождественских каникул.

— Ох… — разгибаюсь с трудом, вчера перестарался с бросковой техникой — всем покажи, да с каждым поработай индивидуально… — решил чуть загодя, родственники подсказали пару интересных возможностей по налогам. Процентов на десять можно будет сократить налоговое бремя, а если выгорит, то и на все двадцать.

— А зачёты с экзаменами как же?

— Сдал, — затягиваю ремни на чемодане, — я ж тебе говорил ещё на той неделе! Опять мимо ушей пропустил? С преподами договориться несложно. Учусь нормально, в легкоатлетической команде состою, братство опять же.

— Скучно без тебя будет, — протянул Зак просительно.

— Не… — мотаю головой отрицательно, — не выйдет! Поездка деловая, а если время свободное останется, то всё оно на родню и уйдёт. Десятки родственников, большинство из которых в жизни не видел. Визиты, знакомства…

— Да ну, — Зак передёрнул плечами, глянув сочувственно, — сразу перехотелось.

— Моя родня всё ж попроще, — понял я его, — не такие крупные хищники, как твои. Мелкое дворянство да фригольдеры[3] в основном. На нашем семейном древе самый крупный хищник — я!

Копенгаген встретил моросящим дождём, неизменным в любое время года. Летом дожди тёплые, да солнце выглядывает почаще. Зимой холодные, вперемешку со снежной крупой из-под низких туч. И почти неизменный ледяной ветер, секущий лицо, куда бы ты не повернулся.

Ничего общего с открытками, изображающими идиллическую Данию, укутанную снегом и неуловимым духом всеобщего довольства.

— … лучший в классе, — гордо повествовал Олав, шествуя рядом, — ну… почти. Свен лучше учится, но он только на памяти выезжает. Даже учителя говорят, что память у него как у лошади — помнит всё, что было. Но у него и интеллект как у лошади! Умной, правда.

— Главное не запомнить, а понять, — соглашаюсь с ним, перехватывая саквояж поудобней, — хотя и память не лишняя. В школе-то ругаться не будут, что прогуливаешь?

— Неа! Я отпросился, — расплылся в улыбке племянник, — ты как, сперва к нам, а потом в гостиницу?

— На денёк у вас остановлюсь, не против?

— Что ты! Хоть навсегда! Даже если не вспоминать о деньгах за учёбу, с тобой интересно.

Улыбаюсь едва заметно, Олав искренен и это льстит… немного.

— … дядька мой, — как бы невзначай сообщает подросток таксисту, помогая загружать багаж, — двоюродный.

Немолодой мужчина с роскошными усами по моде начала века безразлично угукал, закидывая чемодан.

— В Амазонии жил, миллионер! — Не отставал Олав. Добившись интереса таксиста, надулся от важности жабой и успокоился наконец, усевшись со мной на заднем сидении.

Пахнущая ветчиной и сдобой, Тильда обняла меня до хруста в рёбрах.

— Спасибо, Эрик! За всё спасибо.

— Мы родня, — роняю веско, стараясь скрыть неловкость.

Петер пока на работе, кроме Олава и Тильды, дома только малышка Марта, прячущаяся за материной юбкой.

— Сейчас в гостиной накрою, — захлопотала было женщина.

— Не вздумай! — Возмущаюсь шумно, — Придут когда все, тогда и накрывать будешь.