Эх, мечты, мечты! Где ваша сладость?

Максимум на что можно рассчитывать – сводный отряд в полсотни штыков из милиционеров и чоновцев. Больше не выйдет: если все силовики покинут город, первыми об этом узнают бандиты, и операция сорвётся. Ни Алмаз, ни Конокрад дураками не были и прекрасно бы сообразили, что это значит.

Я не сомневался, что в Рудановске у них хватает осведомителей.

Так что работаем небольшим и мобильным отрядом.

Чекисты сопротивлялись, не желая отдавать мне трофейные пулемёты. Они сами положили на них глаз. Пришлось снова встречаться с Архипом и давить сначала на жалость, а потом на совесть.

Жаров, конечно, ещё тот жучара, но против моего напора не устоял: вернул-таки два заранее присмотренных «Льюиса», да ещё и с боекомплектом.

– Может, наша помощь потребуется? – спросил он.

Я отрицательно покачал головой.

– Лучше не надо: боюсь вызвать подозрения у бандитов.

– Думаешь, кто-то из моих работает на Алмаза или Конокрада?

– Тебе виднее. Но пока исхожу из других соображений: одновременная движуха в милиции, ЧОН, да ещё и ГПУ обязательно привлечёт к себе ненужное внимание. Так что не заморачивайся моими проблемами. У тебя и своих по горло.

– Это точно, – вздохнул Архип. – После того, как ты оставил мне на складе «Мужества» одни трупы, моим парням приходится рыть землю носом, чтобы найти концы.

– Хочешь – махнёмся? – предложил я. – Твои будут громить банды, а мои раскопают: кто, когда и зачем устроил этот склад.

– Нет! – засмеялся Жаров. – В тебе и твоих орлах я не сомневаюсь, вы хоть кого отыщете, только свистни. Пусть каждый занимается своим делом.

– Замётано! – откликнулся я.

Он пожелал мне удачи, и наша короткая встреча закончилась.

Люди покидали город под покровом ночи, уходили небольшими партиями, чтобы в условленный срок встретиться в одном месте.

Операция ещё не началась, а у нас уже появились первые небоевые «потери»: один чоновец умудрился споткнуться на ровном месте и сломал ногу, ещё один заболел, и у Лодыгина были все основания подозревать, что дело тут в пресловутой «медвежьей» болезни. Да и среди моих не всё оказалось слава Богу! Тоже больной и тоже с подозрительным диагнозом.

Ещё двоих милиционеров пришлось отправить в усиление дежурной бригады.

Итого минус пять… А для меня сейчас любой, на кого можно рассчитывать, оценивался на все золота.

Всё оказалось гораздо хуже, чем думал. В строю под ружьём стояли тридцать три богатыря, правда при двух пулемётах, и усиленные дядькой Черномором в моём лице.

Охренительное войско, если учесть, что бандитов на богатую поживу может слететься чуть ли не больше, чем нас.

Ладно, будем считать, что каждый из нас стоит троих, а то и четверых.

Здесь принято «накачивать» людей перед боем и серьёзной операцией. У Лодыгина был свой комиссар, который как мог пытался поднять в бойцах дух.

Надо отдать должное: говорить он умел, причём с ярким революционным пылом, но чем дольше я слушал его речь, тем сильнее мрачнел. Уж больно не нравился патетический смысл и явное общее направление не туда…

И когда товарищ закончил спич, и стал утирать выступивший на лице пот, слово взял я.