– Уже кое-что, – кивнул Улан. – Значит, привез его купец из…

– Заморских земель, – подхватила Изабелла. – Скорее всего, из Вавилонии[47], – и, подметив недоуменные взгляды обоих, принялась пояснять, что за страну она имела ввиду. Друзьям хватило упоминания о крокодилах и большой реке, чтобы понять: речь идет о Египте.

– Гениально, – проворчал Сангре. – Это настолько сильно поможет, что нам теперь вполне хватит пары часов на поиски негодяя, – он чуть помедлил, испытующе глядя на Изабеллу, и осторожно попросил: – Прелестная донья, а вы не могли бы чуточку, самую малость, покривить душой и сказать, что у дамочки-татарочки приключился банальный заворот кишок, дабы не взваливать на наши хрупкие плечи откровенный глухарь. Ну что вам стоит: Аллах дал, Саваоф взял… Дело-то житейское, как говорил один толстяк с пропеллером на спине.

Изабелла в негодовании вскочила со своего места.

– Лгать?! – гневно осведомилась она. – И после этого вы смеете и далее именовать себя благородным кабальеро?!

– Взамен маленького перитонита я согласен вообще отказаться от своих титулов и навсегда остаться в биндюжниках, – торопливо заверил ее Петр и в поисках поддержки повернулся к другу. – Уланчик, ну хоть ты ей скажи, что ничего хорошего у нас не выйдет, поскольку ежели мы убийство не раскроем, князь нам обоим намылит шеи аж до костей и вдобавок нарисует подарок во всю морду. Сам знаешь какой.

– Какой подарок? – поинтересовалась Изабелла.

– Любопытная больно, – проворчал Сангре, но испанка продолжала на него вопросительно смотреть и он, почесав в затылке, выдал экспромт. – Хреново упакованный йогурт.

Что такое йогурт, Изабелла вопреки обыкновению, спрашивать не стала. Она тяжко вздохнула, села на свое место и грустно произнесла:

– А ведь я так мечтала об этом, дон Педро, и теперь все прахом.

– Мечтала о чем?! – изумленно уставился на нее Петр. – О… карьере эксперта-криминалиста?!

– О том, чтобы выполнить завещание великого магистра ордена тамплиеров, каковое является и последней волей моего брата.

Глаза ее наполнились слезами. Она порывисто вскочила со своего места и выбежала прочь, на свою половину, где проживала она и Заряница.

Друзья переглянулись и Сангре поинтересовался у Улана:

– Она что, с глузду зъихала? Все ж в точности, как и просили покойники – козлам ни копейки.

– Завтра утром спросим. – буркнул тот.

Наутро вид у испанки был не ахти. Судя по покрасневшим глазам и темным кругам под ними, минимум полночи она плакала, а там как знать – возможно что и всю.

– Мы, честно говоря, так и не поняли, из-за чего вы расстроились, благородная донья, – осторожно сказал Улан. – Завещание же будет выполнено и серебро не достанется ни римскому папе, ни французскому королю. Да и прочим монархам, допустившим гонения на рыцарей ордена, тоже.

– Это второй из заветов Жака де Моле, – безучастно возразила испанка. Голос ее был тих. – Первый же гласил: найти для оставшихся в живых братьев-тамплиеров такую землю, где они окажутся в полной безопасности. И я была намерена сделать для этого все, что в моих силах. Или вы оба решили, будто я приехала во Владимир-Волынский с одной-единственной целью – спасти себя и кузена? Напрасно.