Моя рыжая, само собой, что-то имела мне сказать, но клал я. Сжал ее грудь сильнее, уже без жалости дразня сосок и не обращая внимания на шипение и царапины, что Лисица оставляла на моем запястье, взялся натирать между ее ног. Жрал жесткими поцелуями ее шею и плечи, толкался в поясницу, трахая на сухую и насаживая на свои пальцы еще сильнее. Лиса моя глухо ругалась, все больше глотая слова, после сорвалась и вовсе на стоны бессвязные, ее ногти уже скребли дверь, в поисках опоры. Я соображать и вовсе перестал, хренов мир исчез, превратившись в глухой тоннель, ведущий к ее оргазму. Ни свернуть, ни назад сдать, ни вздохнуть, пока она не кончит. Словно я уже внутри, в ней уже весь, и ее оргазм и моим тоже будет, и больше никак.
— Стоп-стоп-нет-нет… — запричитала, взвиваясь на цыпочки, пытаясь ускользнуть в последний момент. — Мне… не могу… нет-нет…
Чуть не вырвалась, но я уже в конец долбанулся. Отпустить — никак. Загреб ее волосы пятерней, натянул, заставляя голову запрокинуть и выгнуться, навалился, практически втирая грудью в дверь. Заработал рукой между ее ног в добивающем обоих темпе и захрипел ей в ухо:
— Кончай… ну… кончай, Лисица!
Она головой пыталась мотать, но зажал пряди, наверняка причиняя боль и не позволяя отвернуться, отнять у меня хоть каплю вида на то, как ее порвет кайфом. Она извивается, мечется под моей тяжестью, натягивается вся струной, хнычет жалобно. Терпи, мне сейчас больнее. Глаза у нее невидящие, пьяные, воздух хватает у моего рта, всем телом напряглась подо мной. И вдруг застонала, пронзительно, как от боли, задрожала так, что меня всего расшатало, зашвыряло, как тугими волнами хреначило, и обмякла. Вот так. Вот так, мелкая моя.
— Ну ты и сука… — сипло пробормотала, обвисая в моем захвате.
– “Спасибо, было круто” вполне хватило бы, — проскрипел я, осознавая, что если сейчас не кончу сам, то тут мне п*здец и приключится. Скончаюсь, с места не сходя. — А та же любезность в ответ — вообще супер.
Я был почти на все сто процентов уверен, что она мне откажет. Типа место неподходящее, она девушка не такая, войдет кто, и та же любезность, да не та, поверху ручкой поводить-то не прокатит, она без сил… Да что угодно.
— Да запросто. Не люблю быть должна. — И она извернулась в моих объятиях, оказываясь ко мне лицом. И взялась за ремень. — А то долги имеют свойство обрастать процентами.
Я с офигеем от радости справился моментально, ведь тут главное вспышку не прощелкать, а то душевная доброта и отвага на фоне только что полученного удовольствия может быстро так испариться.
— Боишься, что потом возьму больше, чем сам дал? — Я чуть отстранился, давая ей пространство для маневра.
— Не возьмешь. Не дам, — усмехнулась она, глядя исключительно на свои руки, расстегивающие пуговицы на моей ширинке.
Все ты мне дашь. Все. Но сейчас мне похер на потом. Давай, смелее, Лисица моя. Мне много не понадобится. Ну же, не медли больше, подыхаю, не видишь разве?
Рыжая так решительно сунула руку в мои боксеры, будто оторвать мне член собралась, и мы разом рвано выдохнули. Я-то понятно почему. Ладошка узкая, но обхватила ствол крепенько. Я аж зубами заскрипел, подошло мигом. Дернул трикотаж вниз, освобождая адски уже ноющий и пульсирующий агрегат. А Лиса моя вдруг затормозила, мне в лицо зыркнула будто бы испуганно или ошеломленно даже и снова на моего рыдающего смазкой бойца уставилась.