— Ого! — восхитилась Джоан. — Какая красивая!

При этом она держала одежду в руках так неловко, как ребенок, который поймал рыбу, но не уверен, нужна ли она ему.

Паркер Кинкейд размышлял про себя. Сначала Лодочник, теперь Джоан… Почему прошлое так настойчиво напоминает о себе сегодня? Впрочем, ведь сегодня канун Нового года.

Время оглянуться…

Джоан вздохнула с заметным облегчением, когда дети убежали в спальню Стефани, предвкушая завтрашние подарки. Улыбка мгновенно слетела с ее уст. Удивительно, но в этом возрасте — а ей исполнилось тридцать девять — она лучше всего выглядела с суровым выражением на лице. Указательным пальцем она прикоснулась к своим верхним зубам, проверяя, не размазалась ли по ним помада. Старая ее привычка, помнившаяся ему еще по тем временам, когда они были мужем и женой.

— Послушай, Паркер, — сказала она, — я не обязана этого делать…

С этими словами она полезла в свою сумочку.

Черт, она привезла ему подарок на Рождество! А у него ничего нет для нее. Он стал рыться в памяти, не осталось ли у него чего-то, что он не успел отдать. Чего-то, что он мог бы…

Но она извлекла из сумки всего лишь сложенную пачку каких-то бумаг.

— Я могла бы попросту дать этому делу ход уже в понедельник.

— Какому делу?

— Но я все же решила предупредить тебя, чтобы ты потом не злился.

Заголовок документа гласил: «Иск об изменении порядка опеки над детьми».

Он почувствовал, как его словно ударили ниже пояса.

Стало ясно, что на самом деле Джоан и Ричард приехали сюда вовсе не прямо из аэропорта, а нашли время посетить свою адвокатскую контору.

— Джоан, — в отчаянии сказал он, — но ты же не можешь…

— Я хочу их, Паркер, и я их заполучу. И давай без препирательств по этому поводу. Всегда можно найти какое-то приемлемое решение.

— Нет, — прошептал он. — Нет.

Он чувствовал слабость от охватившей его паники.

— Четыре дня с тобой, а с пятницы и по выходным — у меня. Конечно, все будет зависеть от наших с Ричардом планов. В последнее время мы много путешествуем. Посмотри на это с другой стороны. У тебя появится гораздо больше времени на себя самого. На твоем месте я бы только мечтала…

— Это не про меня.

— Но они — мои дети и… — начала она.

— Только формально, — перебил Паркер, который в течение четырех последних лет обладал исключительным правом опеки.

— Паркер, — сказала она урезонивающим тоном, — моя жизнь стабильна. Материально я прекрасно обеспечена. Снова пошла работать. И я замужем.

Да, за чиновником из администрации округа, который, если верить «Вашингтон пост», только чудом не сел в прошлом году в тюрьму за взятки. Впрочем, Ричард был сравнительно мелкой пташкой среди воронья вашингтонской Большой Политики. И еще он был тем мужчиной, с которым Джоан тайком от Паркера спала весь последний год их совместной жизни.

Обеспокоенный, что дети могут услышать, он прошептал:

— Ты была чужой для Робби и Стефи практически с самого их рождения.

Он оттолкнул от себя бумаги. Сдерживать гнев больше не было сил.

— А о них ты подумала? Каково это будет для них?

— Им нужна мать.

«Не-е-т, — подумал Паркер. — Это тебе нужна новая игрушка. Несколько лет назад ты увлекалась лошадьми. Потом призовыми веймарскими легавыми. Потом антиквариатом. Смена домов на все более престижные тоже была твоим хобби. Вы с Ричардом переезжали из Октона в Клифтон, затем в Маклин и, наконец, в Александрию». «Поднимаемся по жизненной лестнице» — так она объясняла это, но Паркер прекрасно понимал, что ей попросту надоедал каждый из предыдущих домов и соседи, с которыми ей нигде так и не удалось завести хотя бы подобие дружбы. Его привела в ужас мысль, как могут повлиять на детей столь частые переезды с места на место.