– Он ее пытался изнасиловать, – не повышая голос, но чеканя каждое слово, ответил я.

– Да ну тебя, – полкан махнул рукой и упал в тревожно скрипнувшее метаморфозное кресло, пытавшееся обхватить форму полицейского. – Ларочка, на экран дело номер 125298.

ИИ-секретарь-помощник, которую Михитаряныч почему-то переименовал в «Ларочку», включила проектор и защебетала приятным женским голосом:

Обвиняемый Ревякин Андрей Михайлович, капрал воздушно-патрульной службы сорок третьего отдела второго доминиона.

Обвинения: превышение должностных полномочий, попытка нападения на диппредставителя, тяжкие телесные повреждения, попытка изнасилования…

– Чего, какая попытка изнасилования? – посмотрел я на полкана.

– Ларочка, пауза… Девчонка та дала показания против тебя, – почесал потный лоб маленькой толстой ручкой полковник, – что ты, будучи в неадекватном состоянии, набросился на нее. Меркулов Игорь Леонидович попытался ее защитить, но был зверски избит. Тобой, естественно.

– А как же Бийрут?

– Сержант Шейдаев в тот день не выходил на службу по причине болезни, – Михитаряныч указал глазами на электронный лист и забубнил: – Дальнейшее участие в процессе уорент-офицера второго класса Шейдаева не представляется возможным по причине повышения и перевода на службу в сорок восьмой участок первого доминиона.

Я закусил губу. На Бийрута я не обижался, его можно понять – жена, дети. Подставляться никто не хочет, тем более если повышают сразу через звездочку до уорент-офицера человека, который даже офицерские курсы не проходил. Про перевод в первый доминион, вершину цивилизации, куда по родственным визам не всех пускали, вообще молчу. Да и не были мы никогда друзьями, скорее товарищами по службе. А это ровным счетом ничего не значит, когда понимаешь, что, если не откажешься от человека, тебя утопят вместе с ним.

– Как же…

– Никаких документов, что ты выходил на службу в тот день, нет, – отрезал полкан. – И это не мы постарались, поверь. Я сразу же, как узнал, пытался тебя задним числом уволить, но не дали… Тебя будут уничтожать, Андрюха. В труху перемалывать.

– Камеры? – сделал последнюю попытку я.

Крейсер лишь отрицательно покачал головой.

Крепко они за меня взялись. С другой стороны, чего я еще хотел? Сын министра как-никак. Вот корочку диппредставителя ему сделали, а наказание за нападение на сотрудника консульства после последнего покушения в первом доминионе ужесточилось сроком до двадцати лет. Мне теперь статей нашьют, что космодесантникам аксельбанты на выпуск из академии. И я так понял, папаша-чиновник только разогревается.

– Дальше-то что, Сергей Михитарянович? Вы же не просто так меня вызвали? Оружие я уже сдал, уволить меня не уволили, но от службы отстранили. Чего ж еще?

Полкан наклонился так, что заскрипела, грозясь разойтись по швам, форма, но все-таки открыл нижний ящик шкафа, извлек прозрачную, без этикеток, полную бутылку и банку с… капустой?

– Сергей Михитарянович, откуда у вас органика?

– Ты же не думал, что все похерили? Есть еще люди в русских селеньях. Выращивают кое-что и производят для важных персон, – указал сарделечным пальцем он наверх. – Ну и мне перепадает. Вот, держи рюмки, ровняй. Да ты чего делаешь, через руку не наливают! Дай сюда.