А уж в этот момент скорость играла важнейшую роль при выполнении задуманного.

Покрепче сжав рукоять меча, я крикнул красным воинам у входа, чтобы они отступили в сторону.

– Дорогу принцу Гелиума! – рявкнул я.

И прежде чем ошеломленные желтокожие успели осознать свое фатальное невезение, я ринулся на них как бешеный бык, снося головы направо и налево.

– Дорогу принцу Гелиума! – кричал я, прорубая себе дорогу сквозь толпу одуревших стражей Саленсуса Олла.

Я мчался вниз по винтовой лестнице, а желтым воинам, наверное, показалось, что на них наступает целая армия, и те, что находились ниже, просто развернулись и кинулись прочь.

Оружейная на первом этаже была пуста, когда я туда ворвался, окарианцы все до единого удрали во двор, так что никто не увидел, как я побежал вниз, в подвальный коридор.

И там я со всей возможной для моих ног скоростью понесся к тому месту, где сходились пять коридоров, а оттуда – к залу старого скряги.

Не трудясь соблюдать формальности, я без стука вломился в дверь. Старик сидел за столом; при виде меня он вскочил и выхватил меч.

Мельком глянув в его сторону, я прыгнул к большому выключателю, но старый черт неожиданно опередил меня.

Как ему это удалось, неизвестно. Я недоумевал: уроженец Марса мог соревноваться в скорости со мной, чьи земные мышцы отличались такой большой силой?

Но он бросился на меня, словно тигр, и я сразу понял, почему именно Солана избрали для этой важной работы.

Ни разу за всю свою жизнь я не встречал столь великолепного владения мечом и такого сверхъестественного проворства. Старик одновременно оказывался сразу в сорока местах, и прежде, чем я успевал осознать опасность, он уже кидался на меня с ловкостью обезьяны, причем обезьяны смертельно опасной.

Даже странно, как могут непредвиденные обстоятельства пробуждать столь же неожиданные способности.

В тот день в подземном зале под дворцом Саленсуса Олла я узнал, что такое настоящее искусство меча и каких высот в этом я мог бы достигнуть, если бы тренировался с таким чародеем, как Солан.

Поначалу он брал надо мной верх, но вскоре скрытые возможности, которые, судя по всему, дремали во мне всю жизнь, пробудились, и я начал сражаться так, как и вообразить бы никто не мог.

Вся эта царственная дуэль происходила в темном подвале без единого зрителя, и никто не мог нас увидеть, что позже мне стало казаться подлинной мировой трагедией – во всяком случае, с точки зрения барсумианина, поскольку на Марсе кровавые схватки любого масштаба ценились превыше всего.

Я бился за то, чтобы добраться до выключателя, а Солан – за то, чтобы этого не допустить; и хотя мы находились в каких-то трех футах от рычага, я не мог и на дюйм приблизиться к нему, потому что Солан поначалу уверенно теснил меня назад.

Я знал, что если не смогу вовремя сбросить рычаг, то приближавшийся к городу флот погибнет, а времени оставалось совсем немного, и потому я попробовал применить старую тактику броска, но с таким же успехом можно было бросаться на кирпичную стену, потому что Солан уверенно держал оборону.

Вообще-то, я уже был готов упасть грудью на острие меча противника, лишь бы дотянуться до рычага. Думаю, сознание собственной правоты делает человека, вступившего в поединок, уверенным – в отличие от того, кто сражается отнюдь не с благородными намерениями.