— Нет. Но вот здесь и сейчас капитализм, и я процветаю. Имею два дома. По заграницам езжу.

— Ну и у нас с этим не проблема — пожал плечами Николай, — вон мой друг пол Китая и Индии объездил. Я сам в Чехословакию в прошлом году ездил.

— Ну а как здесь большинство поживает? — неустанно гнул своё Чернов.

— Ну,… есть и миллиардеры. Есть и… Вообще нищие. Это правда.

— Вы уходите от ответа или его не поняли. Хорошо, уточню: если вычесть из рассмотрения десять процентов самой богатой части всего общества, как живут остальные девяносто?

Борис Ефимович надолго задумался. Ему явно не хотелось отвечать на этот вопрос.

— То есть бедно и очень бедно? — не унимался Чернов, — а вот у нас положение прямо наоборот: десять процентов живут плохо, а девяносто хорошо. Да и то, по аналогии с нашей США, могу предположить, что наша «беднота» живёт лучше ваших «середняков»!

— Не верю!

— Ну тогда мы вас к себе в гости приглашаем! Вот Юра нам всем дорогу домой пробьёт, — Николай положил руку другу на плечо, — и сходим. Увидите сами!

— Ну ладно, предположим в уравниловке, все материально счастливы — снова пошёл в атаку Борис Ефимович, при этом на слове «уравниловка»[11] Юрий и Николай недоумённо переглянулись, — но вас разве не достала фальшь идеологии, навязчивая пропаганда?

— Возможно, тут я не спорю, — Николай поднял руки, — у вас было так. Но у нас и с идеологией и пропагандой всё в порядке.

— Но это просто не может быть! Любое коммунистическое государство, оно по своей природе тоталитарно, и идеология его тоталитарна, и не может обходиться без идеологического насилия.

— Но какое может быть идеологическое насилие над девяносто девятью процентами населения, если они полностью согласны со всеми идеологическими положениями?!

— А над одним процентом значит есть?

— Положим, во-первых, не согласных с идеологией у нас никак не один процент, а вообще практически нет, во-вторых, если какой-то одиночка или группа отщепенцев, пытается поломать то, с чем согласно абсолютное большинство населения, тот как по-вашему, должно поступать государство? Поощрить их? Ведь любое нормальное государство должно поступать в интересах большинства населения.

— Подожди Николай, — вмешался Юрий, — может ты тут что-то неправильно понял, но тут был назван термин, который явно нам неизвестен — «тоталитарный».

— Имеется в виду «тоталитаризм».

— Даже так? А это что? Поясните, а то у нас его попросту нет.

И тут Борис Ефимович понял, что «попал». Термин «тоталитаризм» был ужасно затёртый и жутко универсальный. Им объясняли практически всё… и ничего. От бесконечного применения он так примелькался, что стал чем-то само собой разумеющимся, но как сейчас к своему ужасу, Борис Ефимович понял, он лишь СОЗДАВАЛ ИЛЛЮЗИЮ ПОНИМАНИЯ. Пытаясь спасти положение он вывалил на друзей пространную лекцию, но лишь ещё более запутал положение. Тем не менее, все искренне пытались понять, что это такое. Даже обычно молчаливо-созерцательный Вадик вставил несколько вопросов.

— Ну имеют люди страны единое мнение относительно чего-то… ТАК ЭТО ЖЕ ХОРОШО! Значит, умеют договариваться… Значит не будет ссор и разногласий по поводу всякой ерунды — Юрий пожал плечами, — да и смысл какой? Не понимаю смысл навязывать мнение, если можно просто договориться?!