– Нет, не знаю, – ответила она, стараясь скрыть охватившее ее возбуждение.

– Все идет к этому. Тебе надо почистить перышки и сбавить обороты.

– Еще чего.

– Они дадут тебе для пробы важный материал, проблему общенационального масштаба.

– Например?

– Ну, не знаю. Ураган, массовое убийство, смерть знаменитости.

– И как нам выстоять теперь, когда ушла Вупи?[15] – произнесла Рейчел задумчиво.

– Да, будет непросто. Но она не хотела бы, чтобы мы легко сдались.

Она засмеялась. Себастьян увлек ее на диван.

– Вот такие мы с тобой, крошка, – сказал он, поцеловав ее в щеку. – Сиамские близнецы. Куда я, туда и ты, куда ты, туда и я.

– Да, я знаю.

– Думаю, жить на Манхэттене будет хорошо.

– В каком районе? – спросила она.

– В Верхнем Вест-Сайде.

– А если в Гарлеме?

Оба рассмеялись, как супруги, понимающие, что главные расхождения между ними могут быть только теоретическими.

В течение осени состояние Джереми Джеймса значительно улучшилось. Он вспомнил Рейчел – но не свои слова медбрату насчет нее – и, казалось, скорее терпел ее присутствие, нежели чувствовал необходимость в нем. Большинство фактов о люминистах и Колэме Джаспере Уитстоне по-прежнему хранились у него в мозгу, но несколько перепутались из-за того, что нарушилось общее восприятие хронологии событий. Уитстон, исчезнувший в 1863 году, переместился в 1977-й, когда Джереми впервые посетил Нормандию в качестве университетского выпускника-стипендиата. Он думал, что Рейчел младше Шарлотты, и удивлялся тому, что Тео так часто пропускает школу, навещая его.

– Он совсем не занимается, – пожаловался он Рейчел. – Не хочу, чтобы он использовал мою болезнь для отлынивания от учебы.

В ноябре его перевезли домой, на Горэм-лейн, где за ним присматривала медсестра из хосписа. Постепенно он набирал силы, речь становилась более ясной и четкой, но мозг по-прежнему давал сбои.

– Никак не могу ухватить суть, – пожаловался он однажды Рейчел и Морин. – Чувствую себя так, словно попал в прекрасную библиотеку, а все книги в ней – без названий.

Во время одного из визитов Рейчел – стоял конец декабря 2009 года – он в первые же десять минут дважды посмотрел на часы. Она не обижалась. Кроме характера Элизабет Чайлдс и тайн, требовавших разгадки (у него – выяснение отношений между Колэмом Джаспером Уитстоном и Клодом Моне, у нее – поиски отца), у них почти не было тем для разговора. Ни общих планов на будущее, ни общего прошлого.

Рейчел пообещала, что даст о себе знать.

Идя к своей машине по каменным плиткам дорожки, Рейчел поняла, что во второй раз потеряла его. К ней вернулось привычное ощущение: жизнь – та жизнь, которой она жила, – это цепь утрат. Появлялись люди, некоторые задерживались возле нее на какое-то время, а потом все равно исчезали.

Дойдя до автомобиля, она оглянулась на дом. «Ты был мне другом, – подумала она. – Ты был мне другом».

Спустя две недели, в 5 часов дня 12 января, на Гаити произошло землетрясение силой семь баллов.

Как и предсказывал Себастьян, Рейчел поручили освещать события для «Большой шестерки». Первые несколько дней она провела в Порт-о-Пренсе. Вместе со съемочной группой она делала репортажи о распределении продуктов питания и прочих предметов первой необходимости, доставляемых самолетами. Как правило, все заканчивалось актами насилия и беспорядками. Они снимали трупы, сложенные штабелями на автостоянке Центральной больницы. Снимали импровизированные крематории на улицах города, где тела словно приносились в жертву ради умиротворения, а серные вихри крутились в черном маслянистом дыму, и он смешивался с дымом от тлеющих зданий и газопроводов, из которых постепенно улетучивался газ. Рейчел отправляла корреспонденции из палаточных городков и пунктов медицинской помощи. В бывшем торговом центре они с оператором Гретой Килборн, снимая стрелявших по мародерам полицейских, запечатлели молодого человека с выпирающими наружу ребрами и зубами и почти полностью отстреленной ступней. Он лежал среди пепла и обломков, а рядом валялись украденные им банки с консервами, до которых он не смог дотянуться.