— Что это значит?

— Это значит, что сейчас гибнет каждую ночь несколько мужчин, и тебя всё равно заставят жениться, а сбежать отсюда тебе просто некуда. Послушай, женись на нас сейчас, а потом беги куда хочешь, нам уже потом будет проще. Хотя бы потому, что мы тебя спасли.

— Я подумаю.

— Подумай. Тебе пора второй колокол уже.

— Что это значит?

— Это значит, что к третьему тебе нужно быть у ратуши.

— Где эта ратуша находится?

— Мы же были там.

— Это когда?

— Когда в тюрьме сидели.

— Нет, туда я точно дорогу не найду.

— В общем, иди вверх в гору и забирай левее. Там спросишь или по колоколу ориентируйся.

— Понял.

— Возвращайся к нам, мы будем тебя ждать.

— Я вернусь.

В итоге я всё-таки заблудился, и когда прозвучал третий колокол, он оказался где-то справа от меня, и я понял, что уже прошёл здание ратуши и пришлось возвращаться обратно. В итоге я нашёл эту ратушу. Около входа в неё собралось много женщин: от совсем молоденьких девушек до уже пожилых. В этой пёстрой женской толпе было несколько молодых юношей. Многие, как я понял, были с мамами. Сам подошёл и встал в стороне. Думал, на меня не обратят внимания, но я сильно ошибался и получил прямо противоположный эффект. На меня обратили внимание почти все. Меня разглядывали как под микроскопом. Когда открылась дверь, и сказали, чтобы новички заходили, я даже растерялся. Ведь внутрь заходили совсем зелёные подростки. Как-то я совсем к ним не относился, но потом вспомнил, что этот, из городской стражи, назвал меня новичком, и решил зайти внутрь. Вдобавок меня такие оценивающие взгляды женщин как-то напугали. Получилось, что зашёл внутрь последним, и тот, который позвал новичков внутрь, сразу обратил на меня внимание.

— Ты что заблудился, парень?

— Нет, мне сказали прийти.

— Кто?

— Городские стражники.

— Здесь собираются только новички.

— Так мне и сказали, что я новичок и должен прийти к ратуше после обеда, а иначе меня выкинут за стены.

— Понятно. Значит, все идём за мной.

Мы зашли в небольшую комнату — здесь стоял стол и перед столом много скамеек. Все расселись по скамейкам, я тоже скромно сел в углу. Тот, который всех позвал, сел за стол и начал вызывать по одному. Тот, в кого он тыкал пальцем, подходил к нему, и он что-то записывал к себе в журнал. Меня он вызвал последним, и я, как и все, подошел к нему. — Как тебя зовут?

— Не знаю.

— Что значит не знаешь?

— Так, не знаю.

— Тебя ведь как-то называли в детстве.

— Я ничего о себе не помню и даже собственного имени.

— Откуда ты тут тогда здесь взялся?

— Говорю же, не знаю я.

— Как тогда здесь очутился?

— Городская стража привезла в город. Три дня в тюрьме просидел, сейчас отпустили.

— Как тебя записать тогда?

— Запиши Рик, так меня здесь назвали.

— Хорошо, пусть будет Рик.

— Фамилия?

— Не знаю.

— Так и запишем «фамилия — Не знаю». Так что умеешь?

— Да откуда я это могу знать? Сказал ведь, я ничего не помню.

— Что помнишь?

— Очнулся у океана на побережье, пошёл по берегу.

— Значит, запишем «рыбак».

— Почему рыбак?

— Как ты тогда на побережье мог очутиться?

— Рыбак так рыбак. Только я рыбу вряд ли умею ловить.