Только, иногда, лукавим и недоговариваем...

На столе у шефа царил жуткий беспорядок. Валялись ручки, карандаши, листки бумаги, распечатанные сводки, тусклые, выработанные магические кристаллы.

Но венцом безобразия была горящая спиртовка, над которой, в тигле, жарился белый порошок. Шеф задумчиво помешивал его кончиком дорогого "Паркера", явно ожидая какого-то эффекта. Порошок игнорировал как нагрев, так и помешивание.

- Вот, - я положил перед шефом диск.

- Что будем делать? - не поднимая глаз спросил Борис Игнатьевич. Он был без пиджака, рубашка помята, галстук съехал на бок.

Я украдкой покосился на диван. Ольги в кабинете не было, но вот пустая бутылка шампанского и два бокала стояли на полу.

- Не знаю. Я не убивал Темных... этих Темных. Вы же знаете.

- Знаю.

- Но доказать этого не могу.

- По моим расчетам - у нас два-три дня, - сказал шеф. - Потом Дневной Дозор предъявит тебе обвинение.

- Организовать фальшивое алиби - несложно.

- И ты на это согласен? - заинтересовался Борис Игнатьевич.

- Нет, конечно. Я могу задать один вопрос?

- Можешь.

- Откуда все эти данные? Откуда снимки и видеозаписи?

Шеф мгновение помолчал:

- Так я и думал... Ты ведь смотрел и мое досье, Антон. Оно менее бесцеремонно?

- Нет, пожалуй. Потому я и спрашиваю. Почему вы позволяете собирать подобную информацию?

- Я не могу это запретить. Контроль осуществляет Инквизиция.

Дурацкий вопрос - "а она действительно существует?" я сумел удержать на языке. Но, наверное, мое лицо было достаточно выразительным.

Шеф еще минуту смотрел на меня, будто ожидая вопросов, потом продолжил:

- Вот что, Антон. С этого момента ты не должен оставаться один. Разве что в туалет можешь сходить самостоятельно, а в другое время - два-три свидетеля рядом. Есть надежда, что произойдет еще одно убийство.

- Если меня действительно подставляют, то убийства не случится, пока я не окажусь без алиби.

- А ты окажешься, - шеф усмехнулся. - Не считай меня старым дураком.

Я кивнул, еще неуверенно, не понимая до конца.

- Ольга...

Дверь в стене, которую я всегда считал дверью шкафа, открылась. Вошла Ольга, поправляя волосы, улыбаясь. Джинсы и блузка обтягивали ее тело особенно туго, как бывает только после горячего душа. За ее спиной я заметил огромную ванную с джакузи, панорамное окно на всю стену - наверняка, односторонне прозрачное.

- Оля, справишься? - поинтересовался шеф. Имелось в виду что-то, о чем они уже поговорили.

- Сама? Нет.

- Я о другом.

- Справлюсь, конечно.

- Становитесь спина к спине, - велел шеф.

Спорить у меня желания не было. Хотя и засосало под ложечкой - я понял, что произойдет что-то очень серьезное.

- И откройтесь оба, - потребовал Борис Игнатьевич.

Я прикрыл глаза, расслабился. Спина Ольги была горячая и влажная, даже сквозь блузку. Странное ощущение, стоять, касаясь женщины, только что занимавшейся любовью... любовью - не с тобой.

Нет, у меня к ней не было ни малейшей влюбленности. Может быть потому, что я помнил ее в нечеловеческом виде, может быть потому, что мы очень быстро перешли к отношениям друзей и партнеров. Может быть из-за столетий, разделивших наше рождение - что значит молодое тело, когда ты видишь пыль столетий на чужих глазах. Мы остались именно друзьями, не более.