Наше общество динамично изменяется во многом благодаря росту и влиянию нынешних образованных инвесторов в колледжах и университетах… экономической силе студенчества… которую не сумели рассмотреть рыночные эксперты. National Student Marketing первой взялась за ликвидацию разрыва между поколениями: корпоративными клиентами с их предложением товаров и услуг и молодежным рынком с высокой покупательной способностью.
Проповедуя доктрину своей компании по всей стране, Кортес Рэнделл сообщал о чистой прибыли в $3,2 млн, приговаривая, что это только начало.
Скептичный обозреватель журнала Barron's Алан Абельсон с присущей ему въедливостью проделал расчеты. Прибыль National Student Marketing за 1969 финансовый год учитывала три компании, которые были куплены, но не успели внести вклад в результаты истекшего года, и пять компаний, которые еще даже не дали согласия на слияние. Абельсон вычел из операционной прибыли эти новые компании (достаточно простое арифметическое действие) и в результате получил убыток в $600 000 вместо прибыли в $3,2 млн.
Но акции продолжали расти. В штаб-квартире компании было 60–70 менеджеров среднего звена, заряженных новизной идеи и не скупившихся на представительские расходы. Однако на зеленых лужайках студенческих городков не все шло так гладко. Не все студенты спешили обклеивать стены постерами. Кое-кто из них предпочитал баскетбол и торговлю травкой, что шло вразрез с идеей NSM. Обеспечение функционирования компании становилось дорогим. В некоторых университетах был полный провал, а рекламная кампания с почтовой рассылкой оказалась катастрофой. Вместо поражающих воображение прибылей National Student Marketing показала полуторамиллионный убыток только за первый квартал 1970 г. Цена акций упала с 36 до 1>1/>2.
Не знаю, что сделали со своими акциями Morgan Bank, Northern Trust, Continental Illinois, Bankers Trust, Manhattan Fund, а также Чикагский, Гарвардский и Корнеллский университеты. Во всяком случае, последнюю троицу в излишней осторожности уже не обвинил бы ни Макджордж Банди, ни Фонд Форда. Но упомянутые три университета вовсе не были исключением. Вермонтский и Сиракьюсский университеты держали акции Four Seasons Nursing Homes, которые за очень короткое время прошли путь от 91 до нуля. Рыночная стоимость портфеля фонда Оберлинского колледжа в 1970 г. упала на 25 %. Университет Темпл в 1967–1968 гг. увеличил долю акций в портфеле с 35 до 85 %. На вопрос, каким же был результат такой реструктуризации, инвестиционный консультант Girard Trust в Филадельфии ответил: «Ужасающим».
В атмосфере общей эйфории немногие профессионалы покинули этот бал до финального занавеса. Конечно, деньги, которые они теряли, не были их собственными — но чувствовали они себя все равно паршиво. В подавляющем большинстве это люди, нацеленные на конкуренцию, и они любят делать свое дело хорошо. Думаю, на одном из отраслевых мероприятий нам стоило бы вместе поразмышлять над тем, что же пошло не так в этой игре.
Одна из моих ролей в инвестиционном сообществе — и она мне очень нравится — это роль председателя на семинарах и конференциях. На одну из них ежегодно съезжается большое число руководителей трастовых отделов банков и менеджеров взаимных фондов. Она собирает людей с лучшими результатами, и они делятся мыслями о том, как им удалось добиться успеха, какие акции они купили недавно и, следовательно, рекомендовали бы купить остальным, что им видится в будущем и т. д. Конечно, на такой трибуне не всегда оказываются гении. Возможно, человек просто пошел на сумасшедший риск и на следующий год он потеряет 90 % капитала. А может, он, 51 раз подряд бросая монету, раз за разом выбрасывал орла. Неважно: цифры есть цифры, раз они есть — его место на кафедре. В этой плеяде мне ни разу не попадались неразговорчивые типы. Большинство охотно делилось взглядами на любую проблему: роль внешней политики в формировании инвестиционного климата, экономическая политика, социологические перемены и прочие предметы, которыми обычно занимаются академические гуру. У нас сформировалась и своя традиция: я ненавязчиво подкалывал выступавших, напоминая им о каких-то неудачах, вроде пакета акций, на котором они чуть-чуть погорели — в общем, играл роль раба, который во время триумфальных шествий в Риме стоял на колеснице позади триумфатора и шепотом напоминал ему, что слава — штука преходящая.