— Если бы нам не удалось провести слияние Hayden, Stone, — сказал управляющий биржей, — ситуация стала бы критической.

Вся эта игра могла бы протекать вот по какому сценарию.

Звучит гонг, открывающий торговую сессию. Hayden, Stone объявляет о своей ликвидации. Для того чтобы покрыть накладные расходы и привести в порядок учетные записи фирмы, понадобилось бы минимум $25 млн из трастового фонда. Накладные расходы компании составляли порядка $5 млн в месяц. Даже если их удалось бы сократить до $2,5 млн, цена ликвидации составила бы от $40 до $70 млн в течение 18 месяцев, а то и все $100 млн. Тем временем 90 000 клиентов Hayden, Stone оказались бы в подвешенном состоянии, не имея возможности ни покупать, ни продавать в течение всех этих долгих месяцев. Денежные средства и ценные бумаги, которые Hayden, Stone была должна другим, пустили бы ко дну порядка полусотни фирм. По мере того как эти фирмы продавали бы акции, чтобы собрать деньги, индекс Dow Jones упал бы до 630, а скорее всего, подошел бы к рубежу в 400 пунктов. Понятно, что аналогичные потери грозили бы и остальным биржевым индексам.

Но самым худшим было бы вот что: вера миллионов инвесторов, и без того подточенная медвежьим рынком, окончательно рассыпалась бы в прах при виде парализованных и вопящих от ужаса клиентов Hayden, Stone. В этот момент уже все рванули бы к своим брокерам, требуя назад деньги и ценные бумаги. Уолл-стрит годами пользовалась деньгами своих клиентов, а многие бумаги уже никто никогда не нашел бы. Разгневанная толпа снесла бы всех брокеров.

А за всем этим маячил настолько страшный призрак, что о нем даже думать боялись. Во взаимных фондах находилось $50 млрд. Изъять деньги из фонда — дело одного дня. Вы просто приносите свои бумаги и говорите: «Сидни, мне нужны мои деньги». Подушка безопасности у взаимных фондов была: каждый год они продавали больше, чем возвращали пайщикам. Поэтому им приходилось продавать акции исходя только из рыночной стратегии. Если им казалось, что рынок пойдет вниз, фонды могли довести долю денежных инструментов до 10 %; если, по их мнению, рынок собирался рвануть вверх, они могли вложиться в акции по полной. (Кстати, статистика говорит, что это по их представлениям рынок должен был идти вверх или вниз — на деле же рынок издевательским образом каждый раз двигался в противоположном направлении.) Во всяком случае, фонды не продавали акции для того, чтобы вернуть деньги обеспокоенным пайщикам.

А что если эти пайщики взаимных фондов перепугаются и начнут выводить свои деньги? Пятьдесят брокерских фирм уже пошли ко дну, сотни тысяч счетов повисли в воздухе, бегство от брокеров продолжалось, брокеры продавали акции, чтобы хоть как-то пополнить свои капитальные счета, а что же теперь? Что произойдет, если взаимным фондам придется продавать акции для того, чтобы вернуть деньги пайщикам? Кому они эти акции смогут продать?

— Я много думал об этом, — сказал один мой знакомый управляющий фондовой биржи. — Нам пришлось бы закрываться.

— Закрыть Нью-Йоркскую фондовую биржу?! — спросил я. — А что потом?