– Мадам, я прошу вас верить мне.

Глэдис остановилась. Почему он употребил это выражение? Она снова услышала давний-давний голос: «Я не прошу тебя любить его. Я прошу тебя верить ему».

Она сжала губы и неохотно, против воли, вернулась назад.

– Ну, – сказала она неласково, – что ты хочешь сказать, Жискар?

– Пока доктор Фастальф был жив, мадам, его политика господствовала на Авроре и на других Внешних Мирах. В результате народу Земли было разрешено свободно эмигрировать на другие планеты, пригодные для жизни, а теперь эти планеты, которые мы называем Поселенческими, процветают. Но доктор Фастальф умер, а его приверженцы утратили свой престиж.

Доктор Амадейро сохранил антиземную точку зрения, и вполне возможно, что теперь восторжествует она и начнется мощная политика против Земли и Поселенческих Миров.

– Пусть так, Жискар, но при чем тут я?

– Вы можете повидаться с доктором Мандамусом и узнаете, почему он так стремится увидеть вас, мадам. Уверяю вас, он был страшно настойчив и требовал свидания как можно раньше. Он просил вас принять его в восемь утра.

– Жискар, я НИКОГДА ни с кем не встречаюсь раньше полудня.

– Я объяснил ему это, мадам, но он хотел увидеть вас до завтрака и прямо пришел в отчаяние. Я чувствовал, что важно узнать, почему он так расстроен.

– А если я его не приму, чем, по-твоему, это повредит лично мне? Не Земле, не Поселенческим Мирам, а МНЕ?

– Мадам, это может повредить способности Земли и поселенцев к дальнейшему заселению Галактики. Эта мечта зародилась в уме полицейского инспектора Илии Бейли более двухсот лет назад. Вред, нанесенный Земле, будет осквернением его памяти. Разве я ошибаюсь, думая, что любой вред, нанесенный его памяти, вы примите, как личный?

Глэдис вздрогнула. Уже дважды в течение часа в разговоре упоминался Илия Бейли. Короткоживущий землянин, он давным-давно умер – сто шестьдесят лет назад, но упоминание его имени все еще потрясло ее.

– Как это вдруг стало таким серьезным? – спросила она.

– Не вдруг, мадам. Два столетия назад народ Земли и народ Внешних Миров следовали параллельными курсами и не вступали в конфликт благодаря мудрой политике доктора Фастальфа. Но всегда существовала сильная оппозиция, и доктор Фастальф всегда противостоял ей. Теперь же, когда он умер, оппозиция стала очень мощной. Уход населения с Солярии еще больше увеличил эту мощь, и вскоре оппозиция станет главенствующей политической силой.

– Почему?

– Есть явные признаки, что сила космонитов клонится к упадку, и многие аврорцы считают, что сильные действия надо произвести сейчас – или никогда.

– И тебе кажется, что мое свидание с этим человеком может предупредить это?

– Да, мои ощущения именно таковы, мадам.

Глэдис помолчала и снова вспомнила с возмущением, что она обещала Илии верить Жискару.

– Ладно. Не думаю, что встреча принесет какую-нибудь пользу, но, так и быть, увижусь с ним.

Глэдис спала, и в доме было темно – по человеческим стандартам. Однако дом жил, в нем происходили движения и действия, потому что роботы видели в инфракрасном свете.

Дом приводился в порядок, привозились продукты, выносился мусор, вещи чистились, полировались или убирались, приборы проверялись и, как всегда, была охрана.