Она вскочила на ноги, прошла три шага ему навстречу, почти коснулась его и, смотря ему прямо в глаза, крикнула:
- Тогда тем хуже для тебя!
Он ответил:
- Тем хуже для тебя самой!
Затем он вышел, оставив ее одну в каюте и снова запер дверь за собой. А сам отправился спать в пустую теперь постель Луи Геноле.
III
Спустя три дня, при восходе солнца, фрегат, в сопровождении галиона, бросил якорь в гавани Тортуги под защитой пушек западной батареи и высокой восточной башни. На берег высыпало множество народа, чтобы полюбоваться небывалым призом и подивиться тому, как двадцатипушечный корсарский фрегат захватил линейный корабль, в четыре раза лучше вооруженный и в десять раз более сильный по типу. Особенно поражались, что после такого сражения, поневоле упорного, у "Горностая" не было ни одной порванной снасти, ни одной пробоины в корпусе. И присутствовавшие здесь флибустьеры, так же, как и все другие моряки, привычные к морским битвам, чувствовали, как в их сердцах возрастает уважение, которое они давно питали к Тома Трюбле и его потрясающему искусству в боях.
Господин д'Ожерон, губернатор, не стал даже дожидаться, пока победитель явится к нему с визитом и засвидетельствует свое почтение. Он поторопился подъехать сам на своем вельботе к борту "Горностая" и радостно бросился в объятия Тома, приветствуя его и от собственного имени, и от имени короля, который не приминул бы возрадоваться, увидев, что один из его подданных, гражданин доброго города Сен-Мало - столь славного и верного одержал такую победу над врагами государства. После чего покрытые славой Тома Трюбле, Луи Геноле и несколько их товарищей по оружию отправились вместе с губернатором торжественной процессией поблагодарить, как должно, Бога, в часовню, заменявшую на острове и церковь, и собор. Тома пожертвовал этой часовне все то, что вез с собой на галионе испанский архиепископ: богатые облачения и церковную утварь. Что касается самого архиепископа, то его заставили присоединиться к процессии и даже стать во главе ее, самому совершить богослужение и пропеть Te Deum в ознаменование поражения его сородичей. Он выполнил все это самым учтивым образом.
Позже все перешли к менее важным делам. Вопрос о пленных пока был отложен; удовольствовались тем, что свезли всех на берег и поручили их охрану господину д'Ожерону, который наполнил ими свои тюрьмы, а самых здоровых поставил работать на своих плантациях. Все это до той поры, пока не определится общая сумма выкупа. С одним только архиепископом из Санта-Фе обошлись очень милостиво: его выпустили на свободу и даже отвезли с почетом в испанский порт Сантьяго, на остров Кубу; архипастырь был этим очень тронут, хотя и заявил, что его без ножа зарезали, потребовав с него выкуп в шестьдесят шесть тысяч испанских дукатов, равных ста тысячам французских ливров, и не уступая ни единого су, вместо того выкупа - в пять раз меньшего, - который он вначале предлагал. Настоятели, каноники, архидьяконы и священники, сопровождавшие его преосвященство, были все задержаны на Тортуге в качестве поручителей за выкуп; исключение сделали только для прелестного мальчика из церковного хора, которого архиепископ очень настойчиво и усиленно просил оставить при нем "для помощи в богослужении", как он говорил. На это охотно согласились, тем более, что господин д'Ожерон через свою тайную разведку узнал, что этот столь любимый маленький певчий не кто иной, как собственный сын прелата. Порядочные люди посовестились бы отнять ребенка у отца, тем более, что не было никакой необходимости прибегать к такой строгой и жестокой мере.