Сворачиваемый пергамент зашуршал.

- Да, - сказал с довольным видом Тома, - мы по всем правилам корсары.

Луи Геноле, стоя на юте вблизи румпеля, отдавал приказания:

- Нижние паруса крепить! Марсовые наверх!

Его бретонский голос, сухой и в то же время певучий, далеко разносился и ясно был слышен вплоть до верхних брамселей.

- Изготовить якоря!

Вахтенные канониры побежали снять найтовы с якорного каната, тогда как люди наверху носились по пертам под нижними реями.

- Паруса на гитовы! Берегись концов!

На "Горностае" все маневры исполнялись с той скоростью и точностью, которая так восхищает на судах королевского флота.

- Вниз!

Марсовые кубарем слетели по вантам. Нижние паруса были убраны. Командир прошел по палубе до трапа, ведущего на ахтер-кастель, и снял шапку чтобы доложить:

- Изготовились к отдаче якоря.

На что помощник ответил кивком головы. Его силуэт на юте, с правого борта вырисовывался неподвижно и властно. Он был невысок и не очень широк в плечах, а его белые и гладкие щеки и его длинные волосы, совсем черные, походили на щеки и волосы девушки. Но твердый и проницательный взгляд всегда пламенных глаз отнимал всякую нежность у этого молодого лица с чистыми очертаниями.

Несколько позже, в то время, как "Горностай" огибал восточную оконечность Большого Порта, Тома Трюбле присоединился к своему помощнику на юте. И они казались рядом: один - тщедушным ребенком, другой - большим и сильным бойцом. На самом деле один стоил другого, и баковые - все очень послушные, почти робкие, - хорошо это знали.

- По-моему, - сказал Трюбле, - здесь будет якорная стоянка. Луи, вели взять глубину.

Один из рулевых вытравил двенадцать сажень лот-линя и закричал:

- Пронесло!

- Не беда, - сказал Трюбле. - Вот недалеко стоит бриг на якоре. Луи, придержись немного.

Сейчас же Геноле привел к ветру.

- Брасонь назади! Полегоньку, под ветер руля!

Фрегат послушно повернул к земле. И лотовый, продолжавший с размаху кидать свой лот, закричал на этот раз:

- Достал дно! Десять сажень по левому борту, десять!

- На якорях, "товсь"! - скомандовал Тома Трюбле и повернулся к помощнику.

- Ступай на бак, я сейчас прикажу отдать якорь, - приказал он ему.

Таков порядок, что помощник должен находиться на носу, когда бросается якорь. Этот момент наступил.

Трюбле, оставшийся один, посмотрел на паруса. Фрегат шел под одними марселями и бизанью, делая уже малый ход. Трюбле решился.

- Взять на гитовы все паруса! - закричал он.

Снова бросились молодцы. По светлой еловой палубе затопали босые ноги.

- "Товсь"! Убирай!

Все три марселя разом сложились, словно три пары крыльев.

- Пошел брасы! Спускайся!

Быстро вытянутые брасы и топенанты заставили реи упасть на свои места над марсами. Тома, довольный, посмотрел на мачты, освобожденные от парусов, и, напрягая голос, чтобы слышнее было канонирам, столпившимся у якорного каната на носу, закричал:

- Хорошо ли изготовились к отдаче якоря? По правому борту! Отдать якорь!

И якорь плюхнулся в воду с шумным всплеском.

Минуту спустя рулевой крикнул Томе Трюбле: