— Варяг, что все это значит? — пробормотал Васнецов.

— Я так полагаю, что это низшие слои местного общества. Наименее успешные. Или беженцы, которым местные не горели желанием предоставить свои комфортные жилища. — Спокойно ответил Яхонтов.

Бедный район, или как его в полголоса Варяг окрестил — «район трущоб» закончился. Снова массивная дверь. Дальше опять коридор, вырытый в земле. Однако более ухоженный. Стены выложены кирпичом или камнем на глиняном растворе. Больше электрического освещения. Кое-где на стенах украшения из старых дорожных знаков, указателей и наружных рекламных щитов. Тут люди жили не в землянках, а в подвалах зданий, которые были соединены крытыми траншеями. Ассоциации с Надеждинском снова стали возвращаться. Люди тут попадались реже, потому что их жилища не примыкали к центральному ходу, а были обособлены. Но те жители, что встретились, были одеты более добротно, пусть в старые но, тем не менее, ухоженные одежды. И у этих людей хватало сил и времени бросать на пришельцев злобные взгляды. Видимо весть о том, что в плен к местному ополчению попали русские, разнеслась среди жителей Хоуп Сити и те наверняка были бы рады уничтожить незваных гостей, да еще и, наверное, повинных в уничтожении этой сверхдержавы, но вооруженный конвой одним своим видом сбивал с одержимых местью людей пыл. Однако встречались люди, которые смотрели без злобы, но с любопытством. Правда, таких было меньше.

Они свернули за угол. Наткнулись на пост охраны. Коридор тут был шире. Дальше большая двухстворчатая дверь. За ней большое и хорошо освещенное помещение с низким потолком. Войдя в него, Николай, наконец, увидел то, что заставило его улыбнуться.

— Я тебе еще раз объясняю, морда твоя гуталиновая, вот карты. Я раскладываю их в три стопки. Ты выбери себе одну. А мне покажешь, в которой стопке она лежит. И так три раза. Я тебе еще раз говорю, белоснежный ты черт, одну и ту же карту ты выбираешь три раза. Понял? Лазар, да объясни ты ему нормально! Переведи!

Сквернослов сидел в кресле каталке за большим столом. Нога у него была забинтована. Рядом сидели те два чернокожих, которые бесились перед их клеткой, сыпля угрозы. Сейчас они были спокойны и дружелюбны.

— Вы хотите, чтоб я и морду гуталиновую перевел? И черта белоснежного? — вздохнул сидящий в углу и листающий какую-то потрепанную книгу Роберт. — Эх, молодой человек. Если бы они понимали, что вы сейчас им наговорили… Я же объяснял вам полчаса назад, для них это больная тема.

— Это я уже вкурил, дядя Мойша, — ухмыльнулся Сквернослов. — Только мы тут при чем? Мы русские. На нас за такие слова можно не обижаться. Мы рабов себе в страну из Африки в трюмах не гоняли. У нас страна такая, что при любом режиме из своего народа рабов делали. Правильно я говорю, дядя Варяг? — он взглянул на вошедших товарищей.

— Дурак ты, — коротко отозвался Яхонтов. — Как нога?

— Они что-то там поколдовали. Теперь не острая боль, а глухая пульсирующая.

— Значит, дело к поправке идет, — кивнул Варяг.

Тем временем Лазар объяснил Томасу, чего от него хочет Вячеслав.