— Например?

— Например, о том, как обуздать непомерные аппетиты Корнилова. Он уже вернул Финляндию и Эстляндскую губернию, завоевал Константинополь. Вы полагаете, он остановится на этом? Между прочим, барон фон Унгерн, назначенный Корниловым правителем Русской Восточной окраины, собирает немалую армию там, где пролегает КВЖД.[61] Не надо быть великим стратегом, чтобы понять — белые твёрдо намерены вернуть утраченное в Русско-японскую войну, завоевать и присоединить Маньчжурию. Её, кстати, всё чаще называют Желтороссией. Это случайность, по-вашему? И только мы, большевики, можем помешать этим планам! Так и тянет сказать по-плакатному — проискам!

Рэнсом раздумывал недолго. Рывком поднявшись, он сказал:

— Я немедленно поставлю в известность наше правительство.

— Надеюсь, принятое решение будет благоприятным, — шаркнул ногой Троцкий.

Проводив Рэнсома, он потёр руки и стал одеваться.

Следовало немедленно приступать к решению следующей важной задачи — и ещё неясно, вторая ли она по значимости.

Пройдя площадями Кремля, Лев Давидович выбрался к Екатерининской церкви, чуть ли не единственной в Москве, возведённой в стиле барокко.[62]

В этом храме Божьем был устроен спортзал.

Пахло внутри соответствующим образом, отнюдь не ладаном и не горячим воском.

Народу уже не было — бойцы кремлёвского гарнизона занимались с утра, а курсанты явятся попозже.

Но тот, которого Троцкий искал, находился на месте.

Это был молодой лобастый крепыш среднего роста, с серьёзным взглядом серых глаз.

Кроме особой приметы — крупного родимого пятна в виде сердечка на левой щеке, крепыша отличал некий внутренний стержень, внутренний устой.

Молчаливый и очень сдержанный, он поражал своей энергией и той буквально испепеляющей ненавистью к врагам рабочего класса, которая выделяла его среди прочих комсомольцев.

Звали его Степан Котов.

Биография у парня была более чем средняя. Родители из деревенских. Отец-пропойца сгинул прямо на заводе, спьяну угодив под вагонетку. Мать, неграмотная крестьянка, обстирывала весь дом, снимая угол в полуподвале, пока сама не запила. Так и замёрзла однажды, прикорнув в сугробе.

Малолетнего Стёпку пристроили было в лавку по соседству, да только не выдержала натура пролетарская — стал подворовывать. Хозяин связываться с полицией не стал — поколотил Котова-младшего так, что тот едва Богу душу не отдал, да и выгнал вон.

Так что с детства Степан зверем смотрит на буржуазию, не заморачиваясь рассуждениями о вреде пьянства и о соблюдении заповеди «Не укради».

Троцкий остановился, привыкая к церковному сумраку.

Котов, сопя и пыхтя, подтягивался на турнике.

— Товарищ Котов, — вежливо сказал Лев Давидович, — можно вас на минутку?

Степан едва не слетел с турника, обнаружив неподалёку самого Предреввоенсовета.

Спотыкаясь, он подбежал и вытянулся, унимая бурное дыхание.

— Товарищ… Троцкий… здравствуйте!

— Здравствуйте, здравствуйте… — протянул нарком и оглянулся. — У меня есть к вам очень важный разговор.

— Я слушаю, товарищ Троцкий! — выдохнул Котов.

— Помнится, начальник ваш хвалил Эс Котова «за отличные успехи в боевой и политической подготовке»… Вы, кажется, аэроплан освоили?