— Здравствуй, дядька Елизар!
Они неловко обнялись, и Кирилл прошептал:
— Вяжи её, только тихо!
Исаеву только скажи… На вид — старикан, а на деле-то ох живой какой.
Мигом скрутив Марию Акимовну, Кузьмич зажал ей рот.
Володичева лишь глаза выпучила, но Авинову было не до галантности.
Он прекрасно понимал, что всё, — это провал, но надо было сделать возможное и невозможное, лишь бы тайные знания не достались врагу.
Чувствуя лёгкую слабость, Кирилл помог ординарцу связать секретаршу и уложить её на кровать.
Обхватив рукою узкий подбородок Марии, он тихо сказал:
— Прошу прощения, но вы узнали много лишнего. Где моя одежда? Покажите глазами.
Секретарша скосила глаза на шкаф в углу.
— Если обещаете не кричать, я уберу руку.
Володичева часто закивала, не сводя с него перепуганных глаз, и Авинов отнял ладонь.
В тот же миг женщина дико завизжала.
Грохнула, распахиваясь, дверь. Гулко топоча сапогами, в палату вбежал часовой — молодой, конопатый и ушастый.
— Стой, стрелять буду! — сипло крикнул он, вскидывая винтовку.
Исаев опередил красноармейца на долю секунды, выхватив наган. Выстрел!
Часовой выгнулся и, уже в падении, нажал на курок.
Если бы Володичева лежала, красноармеец попал бы в подоконник, но «антистарушенция» приподнялась, пытаясь вскочить со связанными руками, — и пуля угодила ей в голову, обезображивая лицо.
Ругаясь по-чёрному, Кирилл бросился к шкафу.
Его вещи лежали здесь — и «красные революционные шаровары», которыми его недавно наградили, и сапоги, и гимнастёрка с орденом «Красное знамя».[24]
Никогда прежде Авинов не одевался с такою быстротой, успевая между делом посвящать Кузьмича в суть дела:
— Я под гипнозом был… Много секретнейших сведений запомнил… А тут валялся без сознания… И выболтал всё, как в бреду был! Бегом!
Выхватив свой родимый парабеллум, Кирилл бросился к выходу, но в коридоре уже слышен был топот ног и крики.
Он метнулся к боковой двери, запертой на крючок, и с ходу вышиб её, попадая в пустую комнату, где хранились бинты, лекарства, а также забытая всеми церковная утварь.
Пройдя тем же манером — плечом в створку — в третье по счёту помещение, Авинов оказался то ли в кабинете настоятеля, то ли ещё где.
Мебель вокруг стояла закрытая белыми полотняными чехлами.
Отворив дверь уже обычным способом, Кирилл выскользнул в коридор.
— За мной!
Спустившись по лестнице на первый этаж, он выскользнул между толстых колонн на площадь и торопливо пересёк её, едва сдерживая желание не идти, а нестись. Исаев поспешал следом.
Попав в Сенатский дворец, Кирилл сразу направился к кабинету Предреввоенсовета, мимо которого проходил частенько, а вот порог его ни разу не переступал.
У входа на рабочее место наркомвоена стоял навытяжку красноармеец — кремлёвский курсант, очень гордый оказанным доверием.
— Я его отвлеку, — быстро проговорил Авинов, — а ты оглуши.
— Ужо ему…
Остановившись напротив охранника, Кирилл спросил негромко:
— Тут, что ли, сам Троцкий проживает?
— Тут! — важно признал курсант. И стал оседать, получив рукояткой нагана за ухо.
— Кажись, перестарался! — доложил Исаев.