— Ну? — обвиняюще спросила Элеанор.

— А что тут дурного? Это чистая правда. Такой придиры, как миссис Гэллоп, я уже давно не видел. Она во всем находит изъян. Думаю, не родилась еще портниха, которая сшила бы что-то, а миссис Гэллоп признала бы, что это хорошо сидит. Мое замечание было совершенно справедливым и в тех обстоятельствах очень мягким. — Он еще раз прочел абзац. — Боже ты мой! — пробормотал он. — Она что, решила, что я говорю про ее фигуру?

— Очевидно. А кто бы не решил?

— Чепуха! Она должна была знать, что я подразумевал только... М-да, если подумать, формы у нее, пожалуй, барочные... Ну, это крайне прискорбно, но откуда мне было знать, что она семейное достояние леди Ферлонг?

— Не она. Миссис Гэллоп — свекровь кухарки леди Ферлонг. Когда миссис Гэллоп прочла в газете, что ты про нее сказал, она слегла с истерическим приступом, и кухарка уехала домой за ней ухаживать. Видишь, что ты натворил?

— Сдаюсь, — устало сказал Петтигрю. — Чем раньше Джефферсон поправится, тем лучше. Вершить справедливость в округе, где у людей такой темперамент, выше моих сил. Теперь, полагаю, мне придется сесть и прочесть газетенку от корки до корки, чтобы узнать, где еще я чудовищно погрешил против приличий.

Петтигрю свое слово сдержал, но, внимательно просмотрев каждую колонку «Эдвертайзер», с облегчением не обнаружил никаких других упоминаний о своей судебной деятельности. Однако одна местная новость несколько его позабавила.

— Только послушай, Элеанор, — сказал он. — «Популярный музей Генри Спайсера у подножия Тисового холма обогатился снабженной автографом карикатурой на нашего любимого автора, выполненной известным художником Шпионом. Эта карикатура — щедрое пожертвование мистера Хамфри Пурпура, в настоящее время проводящего в здешних местах пасхальные каникулы, которому романист подарил ее на ранней стадии его карьеры. Мистер Пурпур хорошо известен своим преклонением перед произведениями барда с Тисового холма». Какая чудесная страна Англия! Как по-твоему, где-нибудь еще на земле называли бы знаменитого мошенника, только что выпущенного из тюрьмы, «известным своим преклонением» перед чьими-то книгами?

— Ты забываешь, — напомнила ему жена, — что текст написан скорее всего парнишкой, который еще в школу ходил, когда Пурпура посадили. Он, вероятно, никогда о нем не слышал.

— И о карикатуристе Шпионе, очевидно, тоже. Мне только чуть досадно, что опасный негодяй втерся к нам и выставляет себя меценатом.

— А по-моему, ты несправедлив, Фрэнк. Сомневаюсь, что он после семи лет в тюрьме хоть сколько-то опасен. Скорее всего он просто хочет жить тихо и респектабельно. Рискну сказать, что подарок местному музею — его способ вернуться в приличное общество.

— Если единственное приличное общество, в какое он попадет, состоит из читателей Генри Спайсера, то оно будет весьма ограниченным. И вообще, учитывая, что я о нем знаю, Пурпур никогда не перестанет быть опасным. Но поживем — увидим.

Во входную дверь позвонили. Петтигрю пошел открывать.

— Надеюсь, это мистер Уэндон, — крикнула ему вслед Элеонор. — Если он принес курицу, скажи ему, пожалуйста...