Она рассказала юноше все. На душе как-то сразу стало проще. Изанами не думала, что в этот момент будет искренне сочувствовать ему. Ей было жалко эти яркие глаза, в которых в будущем не останется ничего, и отчаяние поглотит их. Ей было неприятно, что эта ужасная участь постигнет совсем еще ребенка даже по человеческим меркам. Ей было грустно от мысли, что именно она станет той, кто подвергнет его таким мучениям. И, что самое странное, сердце ныло от понимания, что они больше не встретятся.

Было ли это из-за того, что он даровал ей спасение? Или из-за того, что после стольких лет одиночества и боли, она смогла немного насладиться временем тут? Стоит признать, последние дни были не такими уж и отвратительными. Она смеялась искренне. Подкалывала его, наслаждаясь его реакциями. Его поведение, сочетающее в себе дерзость и осторожность, стало глотком свежего воздуха для задыхающейся от постоянного однообразия и раболепия Изанами.

Мысли обо всем этом в сложившейся тишине лишь больше усиливали отрицательные эмоции. С каждой секундой, все больше и больше проявлялось сочувствие и сожаление. В какой-то момент радость от обретения спасения начала затмеваться этими новыми эмоциями, которых не было пока она перед ним не выговорилась. В разуме четко отдавались два шокированных красных глаза и мысли о том, как они на нее страстно смотрели еще недавно.

Так нельзя было продолжать. Тишина оказывала на нее слишком сильное влияние. Но она уже все сказала. Это ли послужило тому, что она решила ослабить паралич? Или сожаление взяло вверх и заставило ее это сделать? А быть может, она надеялась, что он будет проклинать ее, тем самым снизив уровень ее вины?

Глаза юноши удивленно расширились, когда он осознал, что может шевелить губами. И не только, его лицо также начало показывать эмоции.

Он некоторое время молчал, смотря куда-то. Словно он смотрел сквозь Изанами. Губы его почти незаметно двигались, а глаза будто что-то читали. И наконец он заговорил.

— И это все было обманом? — не обвинял, нет. Он спрашивал. В голосе чувствовалось сожаление. — То, что было вчера тоже? — уже без надежды в голосе, он посмотрел на нее так, что сердце женщины немного дрогнуло. Даже удивление от того, что он не заметил искусственность вчерашней страсти, промелькнуло где-то далеко и не удостоилось хоть какого-то внимания. Почему-то Изанами не могла найти в себе силы ответить. — Тогда я не хочу, чтобы этот обман раскрывался. — он прикрыл глаза, а поджатые губы давали понять, что он сдерживает то ли обиду, то ли слезы. — Я не хочу, чтобы эта иллюзия заканчивалась, Изанами! — повысил он голос. — Только не так… — он сжал зубы так сильно, что появились опасения, не треснут ли они. — Это ведь сон, да? Мой больной разум просто придумал все это! — в один момент женщине показалось, что из его глаз пойдут слезы, но этого не случилось. — Прошу, Изанами, скажи, что это лишь шутка. — его глаза распахнулись, и он с таким отчаяньем и надеждой смотрел на нее. Ее сердце дрогнуло. — Хотя бы раз, Изанами, скажи, что любишь меня. Не разрушай все…