На правой фотографии — коробка в том виде, в котором продается. Площадь ее — пять квадратных дюймов, в высоту она имеет те же пять дюймов, что для сигарной коробки необычно. Вторая фотография — вид сбоку. На третьей — дно коробки с белой наклейкой магазина «Вэндис».
Эта коробка была взята из сейфа судьи Фосетта вскоре после убийства. Теперь она у меня. Я бы отдал ее вам, но на ней наверняка остались отпечатки пальцев убийцы, и мне совершенно не хочется портить сюрприз.
Четвертая фотография раскрывает причину нашего затянувшегося общения. На ней три золотых слитка весом десять унций каждый. Это чудесные мини-слитки без всяких признаков регистрации и идентификации (об этом ниже). Такие малышки, сложенные по тридцать штук в коробки из-под сигар, хранились в сейфе у судьи Фосетта.
Итак, одна из загадок разрешена. Зачем убили судью? Кто-то знал, что он припрятал много золота.
Но вам по-прежнему не дает покоя главная загадка. Убийца до сих пор не пойман. Прошло полгода возни, спотыканий, пальбы мимо цели, пыхтения, позирования, вранья — А КЛЮЧА У ВАС КАК НЕ БЫЛО, ТАК И НЕТ!
Хватит, ребята, сдавайтесь. Заключим сделку и поставим точку.
Ваш друг Малкольм.
Виктор Уэстлейк в очередной раз отменил ужин с женой, чтобы в семь часов вечера в пятницу войти в кабинет своего босса, директора ФБР Джорджа Мактейви. Два ассистента Мактейви остались в кабинете, чтобы делать записи и приносить дела. Все сели за длинный стол, донельзя утомленные после длинной рабочей недели.
Мактейви уже ввели в курс дела, поэтому во вступлении не было нужды. Он начал со своего фирменного вопроса:
— Есть что-нибудь, чего я еще не знаю?
Этот вопрос звучал всегда. На сей раз на него можно было ответить, не кривя душой.
— Есть! — кивнул Уэстлейк.
— Послушаем.
— Взлет цен на золото создал повышенный спрос на него, поэтому мы сталкиваемся со всевозможными аферами. Любой ростовщик в стране теперь заодно и торговец золотом, так что можно себе представить, сколько на рынке подделок. В прошлом году мы проводили расследование в Нью-Йорке и допросили известных торговцев, занимавшихся сплавами и их продажей под видом чистого золота. Обвинения еще не предъявлены, но дело не закрыто. В руки одного нашего осведомителя, работавшего на такого дилера, попал десятиунцевый слиток без опознавательных знаков. Золото девятьсот девяносто девятой пробы, чище не бывает, и цена сходная. Он стал копать и выяснил, что некий Рей Фосетт иногда заходил продать несколько таких слитков с небольшой скидкой и, ясное дело, за наличные. У нас есть видеозапись с Фосеттом в магазине на Сорок седьмой улице, сделанная в декабре, за два месяца до убийства. Похоже, он ездил в Нью-Йорк дважды в год, продавал слитки и возвращался в Роанок с кучей наличных денег. Данные неполные, но те, что имеются, позволяют заключить, что за четыре года он сбыл в Нью-Йорке золота на шестьсот тысяч долларов. В этом нет ничего криминального — при том условии, конечно, что Фосетт являлся законным владельцем золота.
— Любопытно. Что дальше?
— Я показал нашему осведомителю присланную Баннистером фотографию золота. Осведомитель говорит, что это оно самое. Золото у Баннистера. Мы не знаем сколько. Коробки из-под сигар совпадают, золото тоже. Если считать, что золото попало к нему от убийцы, то ему известна правда.