Маг сказал с недоверием:

– Это невозможно! Некроманты идут в ад.

– Этот носится по всему королевству, – сказал я. – Могу позвать, увидите сами…

Он сказал поспешно:

– Нет-нет, не сейчас. Я должен сперва осмыслить.

Тем не менее я тихохонько, чтобы не услышал Гизелл, позвал Логирда. В ответ тишина, я позвал громче, настойчивее, наконец уже сосредоточился изо всех сил, чего раньше не требовалось, сконцентрировался и послал четкий зов.

Увы, похоже, и Логирд ограничен в передвижениях, как тот же Подземный Вихрь или даже всемогущие демоны Юга. То ли здесь маги обезопасили свой Гандерсгейм, то ли защита действует еще со времен Древних. Кроме общего закона: магия Юга не может преодолеть барьеры Севера, а северная – защиту Юга, наверняка есть и региональные запреты и просто закрытые зоны, как с различными уровнями допуска. Это не значит, конечно, что маги постоянно не пробуют защиту противника или просто соседа на прочность с разными новыми штучками и заклинаниями, но против старых защита срабатывает пока что без сбоев.

– Я сам был воином, – хрипло заговорил он с кривой усмешкой то ли презрения, то ли снисхождения к своей дурости. – Носился по землям с обнаженным мечом, рубил, грабил, насиловал… Только мне, в отличие от других, хватило и десятка лет, чтобы начинать понимать…

Он задумался, пожевал дряблыми губами. Я не дождался, спросил тихо:

– Чего?

Он прошепелявил беззубым ртом:

– Сам не знаю. Начало казаться, что этого мало. Десять лет, двадцать, тридцать… Если не погибну раньше, то так и буду до глубокой старости одно и то же?.. Двадцатая изнасилованная ничем не отличается от второй или третьей, а уж двухсотая…

– И что? – спросил я осторожно. – Магия?

Он кивнул.

– Да. Мне было сорок лет, когда я ушел из отряда Черных Беркутов, где из десятников уже стал сотником, а в сорок пять изучил первое заклятие. В пятьдесят мог составлять их сам, хоть и самые простенькие. Сейчас мне семьдесят, я на пороге великих открытий… но старость держит за горло, дряхлость лишила силы, а смерть по ночам дышит в лицо. Я знаю, скоро не проснусь, смерть моя будет легкой, многие хотят такую, но я не готов! Мне так много надо сделать… Я все подготовил, но не успел упростить и увязать в одну цепь, чтобы все шло само… И, боюсь, не успею… Если поможешь, дам золота столько, сколько унесешь… Ты возьмешь мешок драгоценных камней, украшений…

– Спасибо! – вскрикнул я. – Приказывай, я все для тебя сделаю!..

Он опустил веки, слишком утомленный, с губ сорвался тихий шепот:

– Я дам тебе амулеты… Даже арбалет Гарракса, в нем всегда есть болты, а заряжать его можно мизинцем…

– Таких не бывает, – возразил я.

Он поднял веки, взгляд его уперся в стену за моей спиной. На простом крючке висит весь в паутине игрушечный арбалет, серый и невзрачный. Толстый паук на нем пеленает жирную муху, она жужжит и отчаянно трясет паутину. По деревянному темному ложу прилипшие, как комочки грязи, засохшие трупики мух и мелких жучков.

– Вот он…

Он умолк, совершенно обессилев, но хотя говорил совершенно искренне, все равно выражение его лица мне очень не понравилось, как и тон. Я намного чувствительнее местных, это простодушные варвары ничего не заметили бы, но я скотина подозрительная и подозревающая, сейчас киваю и раскрываю пошире глаза, не забыл и нижнюю челюсть расслабить, это ж какое счастье мне привалит за такой пустяк, как чуточку помочь в опасном опыте. И хотя он нечестивый, но когда перед носом крупная награда, то мы все враз демократы, Церковь – рассадник невежества, а экономика по праву рулит миром и отношениями.