— Ты уж не серчай, отец, мы здесь немного насорили — задали вам работенку… Трупы нужно будет вывезти и закопать, а не то это — живая чума.

— Полно, родимый, не этих нужно бояться нам, а тех, кто за ними придет. Гибель грозит нашей Бобровке. Столько лет стояло городище…

— Пойдем-ка, батя, выйдем за ворота.

По дороге старейшина объяснил, что зовут его Ратибор, он — Альтест — вождь. От последнего похода их князя в слободе остались лишь сопливые юнцы да старики мужского полу, а паче — бабы. Еще один разбойничий набег татаринов-аваров, и слободе конец. Места здесь глухие, да вот повадились шастать лихие люди: то сверху по Березовой речке варяги-свеоны налетят, а то с востока пролетит орда узкоглазых. А когда и свои восточные братья-славяне прочешут медведями.

Толку от Новогородского князя мало. До его триста верст по лесу и болоту, а Бобровка — одна, красавица над Березовой речкой. Вот и жгут красоту походя, мерзавцы. Волокут в полон молодых девок и парней, а случается, так и детьми не брезгуют.

Майор представился.

— Так вы — ратники! — догадался Ратибор.

— Можно и так сказать, — согласился Булдаков. Они вышли за ограду.

— В общем, так: нужно чтобы ты, батя, проехался с нами пару километров на нашу Базу, то есть селение.

— Пару чего? — недоуменно округлил глаза Ратибор, — плохо разумею, о чем ты.

— Ладно, допустим, верст. Теперь понятно?

— Но ведь там ничего нет…

— Если там ничего нет, то примчатся санитары и сделают мне клизму! Ратибор удивленно глядел на майора. Три четверти произносимых Олегом Палычем фраз были для него непонятной тарабарщиной. Этот загадочный человек нравился Ратибору своей бесшабашностью и отпугивал воистину нечеловеческими возможностями. Покрошили в мгновение отборную сотню степняков, срыгнули от отвращения и забыли. Любопытство и тревога переполняли душу старейшины.

— Проехать? В этой повозке, вместе с вами? А как же… А мои люди? А как возвернемся?

— Тем же макаром, — привезем. Да не бойся ты, цел будешь! Клянусь Элохимом!

— Аваров я боюсь больше, — пожал плечами Ратибор, — а она плевать огнем не будет?

— Плюет она только на врагов, только по ветру, и только по моему желанию.

Ратибор немного успокоился, хотя опять почти ничего не понял. Они вернулись за частокол. Солдаты уже закончили с обедом и теперь отдыхали, глазея по сторонам. Горомыко дремал, развалившись на лафете, а Абрамович заигрывал с какой-то поселянкой. Мурашевич стоял невозмутимый, как Терминатор, обхватив руками автомат, остальные расположились возле бронетранспортера.

— Так, драконы, по местам! — скомандовал майор. Ратибор что-то прокричал селянам и с опаской подошел к БТРу. На лицах местных жителей застыло выражение покорности судьбе. Бабы, горестно подперев щеки, мысленно оплакивали своего предводителя, а немногие мужики исподлобья глядели на чужаков.

Из заднего люка высунулась рука Горомыко.

— Давай, отец, залезай, не дрейфь! Ратибор схватился за руку и был осторожно втащен внутрь. Его усадили на свободное место.

— Держаться за это, — Мурашевич указал на поручень и захлопнул люк, — ну все, поехали.