- Да ну… - недоверчиво пробормотал Глеб, струйки пота текли по спине, как будто он час просидел в парной.

С точки зрения психологии подобное развитие событий вполне допустимо - пейзажи сливаются в глазах, на мелкие детали, вроде пушки в кювете, просто перестаёшь обращать внимание. Память размывается, особенно если голова занята чем-то другим. Была пушка, не было пушки, но кто-то может вспомнить и удивиться. Спешка была неуместной.

Подтянулись остальные. Лейтенант приглушённо отдавал команды. Шлыков вернулся на дорогу. Снова ждали, тянулись минуты, нужно было наверняка удостовериться, что опасность миновала.

По одному вышли на склон, осмотрелись. Брянцев с облегченным вздохом привалился к пушке, обнял её как родную, другие присаживались на корточки, проваливались в оцепенение. Но уши продолжали работать, вычленяли все нехарактерные для леса звуки - в квадрате было тихо. Но усиливались сторонние шумы - с базы донеслись возбуждённые голоса, словно там нашли что-то интересное, но невозможно находиться в нескольких местах одновременно.

Наконец отогнулись ветки и на поляне, вкрадчиво ступая, появился Вадим Мостовой, с загадочным, как у сфинкса, лицом. Губы у парня потрескались до крови, он их постоянно облизывал.

- Они не вернулись, товарищ лейтенант, - доложил красноармеец. - Проехали мимо без остановки. Кто-то из солдат веселую историю рассказывал, они смеялись. Поэтому наверное и не заметили, ушли за поворот. А я сидел, ждал - вдруг вернутся.

- Теперь не вернутся, время прошло, не вспомнят, - Шубин не заметил, как улыбка расплылась душей: - Пронесло, товарищи. Но это не значит, что мы по-прежнему не должны уделять внимание мелочам. Все здесь отдохнули?.. Набрались сил?.. - он с иронией осмотрел свою команду. - А теперь взяли оружие и легко потащили! Осталось тридцать метров, при этом ни звука. И не дай бог, если что-то звякнет!.. Савенко, остаёшься с нами. Мостовой, на опушку!

Снова продолжили прерванное безумие. На этот раз работать пришлось в тишине. База находилась рядом, а часовые прохаживались по дороге вообще под боком. Мостовой сообщил текучим шёпотом, что можно работать, немцы пока далеко и вообще заняты. Патруль проследовал мимо - пока ещё он обойдёт деревню…

Каждый знал свое место, орудие передвигали плавными рывками, старались не кряхтеть, не ругаться.

Пушка проткнула ветки лещины, но далеко не высунулась, орудие имело короткий ствол, оно фактически оказалась на склоне. Пришлось сдвигать станины, работать сапёрными лопатками, потом возвращать колёса. Выросты, ямки - это была безнадёжная кустарщина, но что ещё делать? Орудие перекосилось, ствол все равно смотрел вверх. Брянцев бормотал, сдувая с носа капли пота, что это дело поправимое, конструкция орудия позволяет определённый разбег, угол поворота шестьдесят градусов, угол возвышения до минус восьми и он сейчас всё сделает.

Никита плавно вращал моховики, высунув язык. Впереди Друбич и Глинский раздвигали ветки, а он шипел: «Левее… Теперь правее… Сделайте дырку, не вижу ни черта!».

Ствол поступательными рывками принимал горизонталь, убирался угол возвышения.