Судья Освальд назвал второго присяжного. Им стал Делберт Муни, представитель расползшегося по здешним землям клана Муни из Каррауэя — второго из двух городов в округе с самоуправлением. Возраст — двадцать семь лет, из них два года служил в сражавшейся в Европе армии, дважды ранен. Его очень одобрял Джон Уилбэнкс, а Майлз Труитт — нет и применил против него первое право отвода.
Они находились по-прежнему в зале суда, но одни: судья Освальд и юристы. Подсудимого отправили обедать и — до дальнейших указаний — в тюрьму. Бейлифа, судебного репортера, секретарей и помощников отослали. Последняя стадия отбора присяжных проходила приватно, в присутствии только судьи и представителей сторон, и не под протокол. Они откусывали кусочки от сандвичей и запивали холодным чаем, но им тоже хотелось на обед.
Судья назвал фамилию претендентки на роль присяжной номер три — одной из двух оставшихся женщин. Некоторые правила были прописаны, другие подразумевались. В случаях серьезных преступлений коллегию присяжных составляли из двенадцати белых мужчин. Не обсуждалось и не оговаривалось, как к этому прийти, просто подразумевалось, что так должно быть.
— Отведем по уважительной причине, — предложил Джон Уилбэнкс. — Как полагаете, Майлз? — Обвинитель тотчас согласился.
Отвод по уважительной причине предполагал, что человек совершенно не подходит на роль присяжного. Но чтобы не травмировать кандидата отказом на публике, это делалось кулуарно. И, что еще важнее, не сокращало квоты отводов сторон. Судья вычеркивал кандидата, и этот метод никогда не оспаривался.
Спешить было некуда. При нескольких свидетелях стороны обвинения и, возможно, никого со стороны защиты процесс, начавшись, продлится недолго. Они называли другие фамилии, одних отводили, других принимали, профессионально спорили, но неизменно продвигались вперед. В три часа судье Освальду опять потребовалось перекурить, и он решил сообщить ожидавшей в коридорах и на лестнице публике, что суд начнется завтра утром ровно в девять часов. В половине пятого двери открылись, вместе с присяжными в зал вошли несколько белых зрителей, на балкон поднялись черные. Привели Пита Бэннинга и усадили на свое место. Судья Освальд объявил, что присяжные избраны, и те заняли места.
Двенадцать белых мужчин. Четыре баптиста, два методиста, два пятидесятника, один пресвитерианин, один член церкви Слова Христова. Двое неверующих, чей путь вел прямиком в ад.
Каждый с поднятой правой рукой поклялся исполнять свой долг. Затем их отпустили домой, строго наказав ни с кем не говорить о деле. Судья Освальд прервал заседание и ушел. Когда зал суда опустел, Джон Уилбэнкс спросил шерифа Гридли, позволит ли тот ему побыть с клиентом пять минут наедине. За столом защиты это сделать было проще, чем в тюрьме, и Никс согласился.
Пока Пенрод подметал пол у скамей зрителей, а Эрни Доудл возился с радиаторами отопления, команда защиты занялась со своим клиентом.
— Мне не понравилось, как ты повел себя в суде, — заявил Рассел.
— Выглядело заносчиво и высокомерно, — быстро добавил Джон. — Насторожило присяжных. Еще ты проявил неуважение к судье Освальду. Подобное не должно повториться.