Следующее воспоминание – ещё один знак. В прошлый мой приезд в Оптину я познакомилась на послушании с одной из сестёр монастыря. Она, как и я, несла послушание в храме. Случилось так, что она делилась со мной своими переживаниями: ей дали послушание ухаживать за старенькой и очень больной женщиной. Она рассказывала, что уже ухаживала за ней и что это ей было очень тяжело. Во всех отношениях – бытовом, душевном, духовном.

Я очень ей сочувствовала. Тем более что бытовые условия действительно трудные: нужно топить печку, носить воду из колонки. Горячей воды, конечно, нет. На единственной электрической плитке нагреть воды, каждый день стирать бельё. Душ в монастыре раз в неделю. А ведь за старым и больным человеком особый уход…

Своими переживаниями я делилась с игуменом А., нашим общим духовным отцом, который и благословил этой сестре новое послушание. В ответ на мои сочувствия и вопросы, нельзя ли отдать это послушание кому-то другому, он рассказал мне историю.

Один мужчина, напившись пьяным, становился очень раздражительным. И в порыве гнева часто обижал свою жену. Однажды, будучи пьяным, он так ударил её, что она умерла. Когда он протрезвел и понял, что натворил, то впал в отчаяние. Отсидев срок, поехал в монастырь и хотел остаться там жить. Но старец монастыря, выслушав его покаянную исповедь, не разрешил ему оставаться в монастыре, а благословил нести послушание в приюте и ухаживать за тяжелобольными.

Это научило его терпению и кротости, и через несколько лет он стал совсем другим человеком. Когда близкие знакомые встретили его на могиле жены, то не узнали. Вместо гордого и вспыльчивого мужчины они увидели человека смиренного. Весь облик его стал иным. Вот такие плоды пожинает тот, кто безропотно несёт подвиг заботы о больных и страждущих.

Я слушаю эту историю, но что-то внутри меня сопротивляется ей. Я говорю батюшке:

– Конечно, это подвиг. Можно сказать, даже мученичество. Но мне кажется, что этот подвиг должен быть только добровольным. Потому что нельзя стать мучеником с чужой подачи. Это должна быть свободная воля человека. Ведь если заставить его нести ношу, которая ему не по плечу, то человек будет роптать и ропотом всё испортит. Разве нет?

Игумен А. улыбается и отвечает:

– Хорошо рассуждаешь. И рассказы пишешь о добрых людях. Вот неплохой рассказ написала, об одной из сестёр монастыря. Ну, там, где она спасает бомжа от голодной смерти и отправляет его в приют.

– Батюшка, я рада, что мой рассказ понравился.

– Да, пишешь-то ты хорошо. Только теория – придворная дама, а практика – медведь в лесу. Так старцы Оптинские говорили.

Теперь понятно, что он имел в виду. Не пора ли мне на практике узнать то, о чём я рассуждала и писала?

Из динамика скрежещет: «Следующая станция – Калуга-1». Моя остановка.

Батюшки-светы, куда ж я попала! Теперь мне понятны сочувствующие выражения лиц гостиничных сестёр, которые присутствовали при моём назначении на новое послушание. Монахиня С. – вид грозен, палкой постукивает, всем своим видом показывает, кто в келье хозяин. Везу её на коляске в храм. Она гордо объявляет обо мне: «Это моя новая послушница». Кто-то сзади хихикает: «Ну конечно, новая, старые-то все не выдержали – сбежали!»