– Эй! – неуверенно окликнул Истомин. Фигура по-прежнему безмолвствовала, зато откуда-то долетел странный звук, похожий на сдавленный смешок, – словно бы из дальнего угла. Датчанин покосился туда, но обзор был ограничен. Сталкер старался не выпускать из виду белую фигуру, хотя уже начинал понимать, что угрозы от нее не исходит. Перед ним была статуя, такая же, как в парке «Музеон», может, даже, оттуда и взятая. Она стояла, склонив голову набок, словно вопрошала о чем-то незваных гостей.

– Чегой-то? – глухо спросил Кишка, видно, тоже догадавшийся, что фигура каменная. – Музей, что ль?

– Электростанция, вроде, – неуверенно сказал Датчанин.

– А зачем тогда она тут? – Кишка ткнул рукой вперед.

– Не знаю, – пробормотал Датчанин. «А если предположить, что статуя появилась здесь уже после Катастрофы? – размышлял он. – Действительно, не так уж далеко отсюда – парк, где такого добра пруд пруди. Неужели какой-нибудь мутант настолько впечатлился искусством, что решил устроить тут себе персональную выставку?» Датчанин осторожно осветил помещение – здесь и там в произвольном порядке были расставлены бюсты, изображения животных. Истомин отогнал жуткое видение: лохматое чудовище перетаскивает фигуры в свое убежище. «Кому же под силу было таскать такие тяжести? Хотя, может, оно догадалось прихватить для этой цели тележку из ближайшего супермаркета? – Мелькнула идиотская мысль, что скульптуры перенесли сюда люди буквально накануне Катастрофы, что-то предчувствуя. Но и это предположение не выдерживало никакой критики. – Во-первых, зачем было спасать музейные экспонаты, не подготовившись толком к спасению населения? Впрочем, это как раз можно понять. Но в таком случае, зачем их притащили на электростанцию, если куда ближе было помещение ЦДХ, к примеру. Как ни крути, скорее всего, их принесли уже после Удара, а вот кто и зачем? Хотя, не все ли равно, в конце концов? Кто бы ни пытался устроить тут вернисаж, его уже давно тут нет. Остались только эти фигуры, несколько картин на стенах, пара пластиковых мисок с засохшими давно растениями. А странный звук, похожий на смешок, скорее всего, мне просто почудился». Датчанин на всякий случай посветил в проем прямо перед собой. Там было что-то вроде помоста, с которого виден был подвальный этаж: какие-то трубы, полуосыпавшиеся стены и небольшая горка из кирпичей, увенчанная крестом, сколоченным из двух балок. Сталкеру стало не по себе. Он не знал, да и знать не хотел, что означают все эти инсталляции, но чем-то жутким повеяло на него.

– Уходим, – окликнул он спутников. И вдруг откуда-то сверху раздался голос:

– Ну, зачем же так спешить? У меня так редко бывают гости.

И снова этот смешок – негромкий, ехидный.

Датчанин схватился за автомат.

– Ай-яй-яй, – сказал голос. И вдруг грохнул выстрел. Пуля ударилась в стену над головой сталкера.

– Не надо глупостей, а то в другой раз у меня рука дрогнет, – хихикнул невидимка. – Давайте лучше поговорим.

– Ты кто? – спросил Датчанин.

– Живу я здесь. А вот вы – кто?

– Мы из метро.

– И что, там тоже можно жить? – равнодушно спросил собеседник. – А сюда зачем пришли?