С учетом всего этого в субботу 30 августа мы двинулись из Мусселбурга в Хаддингтон. Когда же мы достигли оного и разместили на позициях передовые отряды конницы и пехоты и часть обоза, появился враг и напал на нашу конницу с тыла, чем вызвал некоторое замешательство; коннице нашей пришлось сражаться со всем вражеским войском, и если бы Господь не попустил, чтобы тучи закрыли луну, вследствие чего мы сумели отступить, сражение было бы проиграно. В итоге же мы отошли без потерь, не считая трех или четырех человек из упомянутого конного отряда, враг же, по нашему мнению, понес изрядный урон.

Армия расположилась на сравнительно удобных позициях, а ближе к полуночи враг предпринял штурм на западной окраине Хаддингтона, но по милости Божией мы его отбили. На следующее утро мы вышли на открытое поле на южной стороне Хаддингтона, ибо не считали для себя безопасным нападать на врага, который к тому времени закрепился, но хотели выманить его, чтобы он нападал там, где удобнее нам. Прождали мы четыре или пять часов, однако враг так и не стронулся с места, и тогда мы двинулись, как и предлагалось ранее, к Дунбару.

Преодолев три или четыре мили, увидели мы, как от вражеской армии отделяется конный отряд, а когда наш обоз уже приближался к Дунбару, вся армия врага двигалась за нами следом. Наше отступление и прибывшее к врагу подкрепление в составе трех свежих полков привело к тому, что уверенность врага переросла в самоуверенность. Той ночью, как мы подметили, враг ушел к холмам, чтобы занять позицию между нашим текущим положением и Бервиком. Заняв эту позицию, он поспешил воспользоваться ее преимуществами и выдвинул значительный по численности отряд к проходу у Копперспата, где десяток легко отобьется от куда более многочисленного противника…

Заняв упомянутую позицию, враг получил следующие преимущества: мы находились совсем близко, причем хорошо сознавали собственные слабости, прежде всего голод; однако мы уповали на Господа, Который одобрял нас и побуждал творить деяния, превосходящие человеческие силы; кроме того, по причине многочисленности врага, его лучшей позиции, его уверенности в себе, по причине нашей слабости и нашего утомления мы словно поднимались на святую гору, над которой парил Господь, и в бесконечной милости Своей сулил Он нам избавление и спасение — и это спасение пришло.

Вечером в понедельник — силы врага были весьма велики, не менее шести тысяч конницы, по нашим прикидкам, и не менее шестнадцати тысяч пехоты, тогда как наши силы, если считать только здоровых, сводились к семи с половиной тысячам пеших и трем с половиной тысячам конных, — так вот, вечером в понедельник враг устремил на наш правый край около двух третей своего левого конного крыла. Их пехота и обоз тоже сдвинулись с места, вынуждая конницу правого крыла прижаться к побережью. Мы заключили, что враг намерен либо напасть, либо разместиться в еще более удобной позиции. Мы с генералом отправились в имение графа Роксбурга и оттуда наблюдали за перемещениями врага, и я сказал, что эти перемещения даруют нам возможность атаковать. На что генерал ответил, что собирался сказать мне то же самое. Возрадовались мы тому, что Господь ниспослал нам обоим одну и ту же мысль, и послали за полковником Монком, чтобы все ему разъяснить, а когда вернулись в лагерь, то созвали и остальных полковников и рассказали им, и они тоже немало обрадовались.