Душераздирающий клип на YouTube, где Сандра Ли готовит «Кванзу» из купленного в магазине белого бисквита, готовой глазури и жареных кукурузных зерен, внушил мне обиду за все человечество, вместо того чтобы рассмешить. Ничего не могу поделать.
Честное слово, хотел бы я быть настолько самоуверенным, чтобы вообразить себя законодателем мод в отношении высокой кухни, или официальным арбитром, или хотя бы по-настоящему вдумчивым критиком. Но это ведь не так?
Я просто старый сварливый хрен с претензиями.
И я продолжаю злиться.
Ради бога, ешьте в понедельник эту треклятую рыбу.
Я написал бессмертные слова о том, что нельзя есть рыбу в понедельник. Они будут звучать еще долго после того, как меня не станет. Но времена, честно говоря, теперь другие. Допустим, я и теперь не посоветую вам брать рыбное блюдо в Т.G.I., McSweenigan’s и A Place for Beer в понедельник. Свежую рыбу трудно назвать их основным достоинством. Но в мире шеф-поваров и кулинаров многое изменилось. Люди, которые приносят на кухню рыбу и картошку, действительно задумываются о том, что делают. В любом случае они понимают, что вы, возможно, заметите разницу.
Когда я писал книгу, изменившую мою жизнь, то злился на клиентов — как и большинство поваров со средними способностями. Но клиенты стали другими. Я тоже.
Я больше не злюсь.
Все еще здесь
Есть песни, которые я никогда не буду переслушивать. Кстати, это совсем не та музыка, с которой связаны плохие воспоминания. Наоборот, эти песни напоминают о далеком прошлом, когда буквально все, сознавал я это или нет, было прекрасно. Я не могу их слушать. Мне больно. Какой смысл мучить себя? Невозможно вернуться в прошлое и наслаждаться ими, как раньше, — и ничего нельзя исправить.
Я сидел однажды поздним вечером в небольшом ресторане, который облюбовали мы с женой. Час пик давно минул, и зал был заполнен лишь наполовину. Нам принесли напитки, и мы только что закончили выбирать блюда, когда женщина за соседним столиком окликнула меня и указала на своего спутника, мужчину средних лет.
— Серебряный Призрак, — сказала она.
Прошло более двадцати лет, с тех пор как я в последний раз видел Призрака, — под таким прозвищем он появился в «Строго конфиденциально». Обрисованный мною образ был отнюдь не лестным. Я любил Призрака, и не важно, какие безумства творились в его королевстве и как скверно мне там пришлось. Я был рад вновь его увидеть. Я не знал, как он жил эти годы, хотя, разумеется, кое-что слышал. Теперь ему принадлежали два очень хороших недорогих ресторана, один в Нью-Йорке, а другой в приятном месте, куда люди частенько ездят в отпуск.
Этот человек совершенно не походил на самого себя в молодости. Призрак, каким я его помнил, смахивал на сытого студента из богатой семьи — при взгляде на него приходила на ум фотография из школьного ежегодника. Теперь он выглядел неплохо, хотя и заметно постарел и казался слегка усталым. Его жена — тоже. В прошлом она была просто красавицей — и осталась ею. Пока мы беседовали о книге (разговор мог бы оказаться куда более неловким), она держалась очень дружелюбно, но постоянно называла мое творение романом.