– Я, – согласился Джэй. – Тебе в самом деле следует закрывать дверь. Не придет ли кто-нибудь и не учинит ли разгром здесь. – Он оглядел все пристальным взглядом. Квартира Копателя была в том же состоянии, в котором ее оставил Мекки Мессер.

– У тебя чертовски крепкие нервы, раз здесь показался, – сказал Копатель. – Я чуть не умер в этой чертовой кошачьей клетке. Меня все время отправляли на Аляску.

– Аляска, Атланта, для правительства все одно, – сказал Джэй. – По крайней мере тебе не пришлось есть эту самолетную пищу.

– Вовсе не забавно, уверяю тебя, – пожаловался Копатель. – Когда я наконец прибыл в Джорджию, я был так велик, что меня пришлось вырезать из этой чертовой клетки.

– Если это тебя утешит, мне тоже было не до забав, – сказал Джэй. Он пересек комнату, осторожно ступая по обломкам. – Тебе уже говорили, что ты – дерьмовый домохозяин.

Копатель хмуро огляделся.

– Я не прикасаюсь к вещам, пока не поработает фотограф.

Джэй вздохнул.

– Я боялся, что ты собираешься сказать нечто подобное, – сказал он. – Что ты пишешь?

Копатель торопливо нажал клавишу, сохраняя файл, над которым работал, затем захлопнул крышку маленького ноутбука, чтобы Джэй не смог прочитать с экрана имена файлов.

– Не твое дело, – сказал он. – Как ты узнал, что я вернулся домой?

– Я детектив, помнишь? – сказал Джэй. Он освободил место на краю дивана и присел. – Давай не будем создавать трудности в дополнение к имеющимся. Все, чего я хочу – убраться отсюда, провериться в госпитале и далее принимать серьезное болеутоляющее где-то с месяц.

– Так что тебя останавливает? Иди.

– Да нет, надо выправить кое-что. Ты не пишешь ничего про Грега Хартмана?

Копатель рассмеялся.

– Ни черта подобного. Это история моей жизни. Я пишу про все. Сирия, Берлин, Мекки Мессер, «Хрустальный дворец», все… Я хочу повесить его и видеть, как он болтается на ветру. Я задумал специальный выпуск «Тузов», полностью посвященный разоблачению Хартмана. Или, может, продам это «Вашингтон пост», а этой бабе, Саре Моргенштерн, покажу пару вещиц. – Он хлопнул ладонью по крышке компьютера. – Когда все выйдет наружу, Грегги будет рад, если его не линчуют.

– Прекрасно, – устало сказал Джэй. – Так сколько еще диких карт линчуют вместе с ним? Когда-нибудь думал об этом?

– Это не моя забота, – сказал Копатель. – Я журналист, и только. Я просто говорю правду, и пусть осколки падают куда хотят.

– Ага, – сказал Джэй. – Забавно, правда была не так уж важна, когда была возможность, что эти падающие осколки будут от твоего тела. – Он выставил ладонь прежде, чем Даунс смог его прервать. – Просто выслушай меня, – сказал он. – Я по этому поводу говорил с Тахионом. Он был прав: эту историю не следует никому рассказывать. Есть причины, Копатель. – И он их перечислил, одну за другой.

Копатель застыл.

– Ты меня просишь соучаствовать в укрывательстве, – сказал он, когда Джэй закончил.

– Прекрасно, – сказал Джэй. – Сделай.

– Ни в коем случае, – произнес Даунс с праведным негодованием. – У меня есть мораль. Кроме того, как со мной? Какого черта я так легко отпущу Хартмана, а он постарается