Зато на свадьбе гоблинши было куда веселее. Девушка небезосновательно считала, что без помощи гадалки это счастливое событие никогда бы не состоялось, а потому настоятельно просила старшую подругу сыграть роль матери невесты.

София с легким вздохом вспомнила, как все действо с трудом сдерживала слезы, а потом танцевала (куда больше положенных двух танцев!) с господином Рельским и как ей было уютно рядом с мировым судьей. Впрочем, тому в немалой степени способствовало выпитое вино и особая, свадебная, атмосфера, но все же в тот вечер она была почти счастлива…

С этих радужных дум она, разумеется, перескочила на мысли о своем женихе. С присущей ему деликатностью Ярослав избегал бесед о своих чувствах и – еще более того – о Шеранне. К тому же он, по-видимому, подговорил и своих домашних не касаться в разговоре этих предметов, так что Софии не приходилось краснеть, проводя вечера в Эйвинде, и она была безмерно благодарна за это будущему супругу. Он делал все, чтобы ни на мгновение не заставить ее жалеть о принятом решении, и это давало основания полагать, что брак их будет счастливым, невзирая ни на что.

Размышления молодой женщины о предстоящем замужестве прервал какой-то шорох и взметнувшаяся у окна тень.

С оглушительно забившимся сердцем она вскочила и повернулась.

«Это, верно, птица!» – промелькнуло в голове, но рука сама собою поднялась к горлу в приступе иррационального страха.

У окна в неверном свете луны угадывалась мужская фигура, и не успела София всерьез испугаться, как ночной визитер шагнул вперед, и на его лицо упал отблеск свечи.

– Шеранн… – выдохнула молодая женщина и пошатнулась, с трудом удержалась на ногах, тяжело опираясь на туалетный столик.

Дракон улыбнулся и шагнул к ней.

Не в силах шевельнуться, София молча смотрела на него, и даже не отреагировала, когда Шеранн завладел ее рукой и поднес к губам.

– Я вернулся, – тихо сказал он, глядя на нее своими невозможными огненными глазами – такими яростными и нежными, такими до боли знакомыми…

Мгновение – и дракон уже целовал ее ладони. Вот рука его скользнула к вороту ночной рубашки, легко его развязала…

И только тогда София опомнилась – с яростью оттолкнула Шеранна.

– Что вы себе позволяете?! – прошипела она гневно.

– Ничего такого, чего не позволял раньше, – пожал он плечами, хотя не сделал новой попытки ее коснуться. – Помнится, тогда тебе это нравилось…

Улыбка дракона сделалась такой многозначительной, что молодая женщина вспыхнула и чуть прикрыла глаза, пытаясь совладать с острой вспышкой боли и (что греха таить?) – с упоительными воспоминаниями.

И это интимное «ты» было для нее как нож в сердце.

Шеранн же с любопытством и каким-то злорадным удовольствием наблюдал за ее душевной борьбой.

– Уходите, – наконец произнесла она решительно, справившись с собой.

– И не подумаю.

Дракон сложил руки на груди, и казалось, ничто не могло его сдвинуть с места.

– Я закричу! – предупредила София с отчаянной решимостью.

– Кричи, – разрешил Шеранн безразлично. – Любопытно, что могут сделать твои домовые…

Будто поняв, что хозяйка не рада ночному гостю, к нему кинулась Искорка. Зашипела, вздыбливая шерсть, ударила агрессора по ноге когтистой лапой. Кошачья память коротка (впрочем, как и женская), и она уже не помнила этого чужака, к тому же остро пахнущего опасностью. Зря говорят, что кошки не привязываются к хозяевам, просто не всякие хозяева достойны их привязанности. Дракон оскалился, полыхнул глазами, и защитница метнулась под кровать, где и затаилась.