Понимаете в чем дело? Хауз, по сути дела, сказал, что Брайан слишком значительное лицо для такого поручения, и Брайан остался доволен.
Полковник Хауз, искусный дипломат, обладавший большим опытом в человеческих отношениях, следовал одному очень важному правилу: «Всегда старайтесь, чтобы людям приятно было исполнять то, что вы хотите».
Вудро Вильсон придерживался той же тактики, когда приглашал Уильямса Джиббса Мак-Эду стать членом своего кабинета. Это было величайшей честью, какую он мог оказать кому-нибудь. Тем не менее, Вильсон обставил приглашение так, что Мак-Эду почувствовал себя вдвойне значительным. Вот как по словам самого Мак-Эду, это произошло:
«Он (Вильсон) сказал, что формирует сейчас кабинет, и был бы очень рад, если бы я согласился занять пост Государственного казначея. У него была восхитительная манера излагать вещи, он создавал впечатление, что принимая его предложение, я оказываю ему честь».
К сожалению, Вильсон не всегда оказывался таким дипломатом. В противном случае, ход истории мог бы оказаться другим. Так, например, Вильсон не проявил должной лояльности к сенату и республиканской партии при решении вопроса о вступлении США в Лигу Наций. Вильсон отказался взять с собой Файю Рута, или Хьюджа, или Генри Каббота Лоджа, или какого-нибудь крупного республиканца. Вместо этого он взял с собой никому не известных людей из своей партии.
Он оттолкнул республиканцев. Отказал им в праве считать, что идея Лиги Наций принадлежит им в такой же мере, как и ему, и не предоставил места за столом в Версале. Результатом этого грубого стиля явилось то, что карьера Вильсона потерпела крушение, его здоровье пошатнулось, а жизнь сократилась.
Америка осталась вне Лиги Наций. Изменился ход мировой истории.
Известное издательство «Даблдэй Пейдж» всегда следовало правилу:
«Старайтесь, чтобы людям было приятно делать то, что вы им рекомендуете».
В этом отношении фирма достигла большого совершенства.
О’Генри заявил, что «Даблдэй Пейдж» могло оказать ему уважение даже в случае отказа напечатать то или иное произведение и делало это так деликатно, с такой высокой оценкой, что ему было приятнее, когда «Даблдэй» отказывало ему, чем когда другой издатель принимал его рассказ.
Я знаю человека, который вынужден был отказаться от многих предложений выступить с речью, исходящих от его друзей и от лиц, которым он был обязан, но отказаться так искусно, что приглашающие, по меньшей мере, соглашались с его отказом. Как он этого добивался? Не только тем, что говорил о своей большой занятости, или слишком то, слишком это... Нет, выразив благодарность за приглашение и сожаление по поводу того, что он не может его принять, он указывал, кого можно было бы пригласить вместо него.
Он сразу же заставлял приглашающего думать о другом ораторе.
«Почему бы вам не пригласить выступить моего друга, Кливленда Роджерса, издателя „Бруклинского Орла“, — предлагал он. — Или, может быть, попытаться заполучить Ги Хикока? Он жил в Париже пятнадцать лет и может рассказать уйму удивительных историй о своих приключениях в бытность его корреспондентом в Европе. Или Ливингстона Лонгфелло. Он снял великолепные фильмы об охоте на крупную дичь в Индии».