– Аналогично первым двум… Два удара. И шейные позвонки сломаны.

– Товарищ подполковник, – растерянно позвали с другой стороны машины.

Воловиков направился туда. Даша оглянулась на дом – горела примерно половина окон, ранним вставаньем здешним обитателям себя не было нужды утруждать, не на завод к семи, в самом деле. Зато лестничные марши освещены все до единого, сквозь узкие окна, горизонтальные прямоугольники, похожие на бойницы, видно, что на площадках снуют люди, в форме и в штатском, кое-где распахнуты входные двери, вовсю идет опрос. Ее вдруг, словно удар тока, пронзило острое сознание собственной беспомощности – и тут же схлынуло.

– Ну, Дарья, имеем груз на плечи… – сказал подошедший подполковник с расстегнутой сумочкой в руке.

– Кто?

– Ольга Ольминская, – сказал Воловиков с наигранным безразличием. – Ведущая семнадцатого канала. Студия «Алмаз-ТВ».

«„Алмаз-ТВ“ – друг дома для каждого»… Чего будет…

«Ну да, вот откуда я ее знаю», – подумала Даша. В самом деле, вскоре начнется. Одна из самых популярных частных студий Шантарска, принадлежащая к тому же зятю представителя президента. Очаровательная Олечка Ольминская, получавшая по мешку любовных писем в неделю, невольная виновница июльской потасовки с пальбой – когда заезжий горный человек, увешанный золотом, что твой негритянский вождь, узрел Олечку на экране, приперся активно знакомиться прямо на студию и его шестерки схлестнулись с охраной, причем к последней примкнули «булики» одного из ближайших сподвижников Фрола (сподвижник держал офис в том же доме и терпеть не мог, когда всякие гастролеры «ломают пальцы»).

– Да уж, поимеем… – сказала Даша.

Такую новость не утаишь, и уже к вечеру, если не раньше, о случившемся будет толковать весь Шантарск. Начальство, прокуратура, общественное мнение, газетчики и ТВ – все будут сотрясать воздух, требовать крови злодея, немедленных результатов, явления маньяка в сверкающих наручниках и хрустком целлофане с розовой ленточкой. Убийство известного человека, любой сыскарь согласится, – это полметра сгоревших нервных клеток и клочья седых волос у всего оперативного состава…

– Ага, – сказал Воловиков, копаясь в сумке. – По паспорту-то она, оказывается, Губанова. Псевдоним, значит. Ну что, красиво – Ольга Ольминская. Это тебе не Ольга Губанова…

– Что там еще?

Подполковник аккуратно высыпал содержимое на скошенный капот «хонды», придержал левой ладонью, чтобы мелочевка не скатилась вниз.

– Кошелек. Косметичка. – Каждую поименованную вещь он клал назад. – Помоги, подержи. Ага, так… Сигареты, зажигалка… Ключи… Презерватив… – Он цепко глянул на Дашу и через ее плечо громко приказал, почти крикнул стоявшим у трупа: – Живо, карманы посмотрели! Шоколадка… А это что?

– Это собачий свисток, – уверенно сказала Даша. – Бесшумный. Человек не слышит, собака слышит. Ну да, у нее ж бассет, весь Шантарск знает…

Подошел сыскарь-районщик, протягивая за короткий ствол черный револьверчик:

– Газовый, товарищ подполковник. В правом кармане. И больше там ничего… Номера на стволе нет.

– Ага, и разрешения я что-то не вижу, – сказал подполковник сквозь зубы. – Ну да, Олечка Ольминская, общая любимица, себя такой канцелярщиной могла и не утруждать… Ты бы у нее ствол конфисковал, капитан?