К. А. Тимирязев вспоминал, как, проезжая в начале XX века по Мариинской площади, мимо памятника Николаю I, спросил у извозчика: «Ну, а тот, другой, там, на Исаакиевской?» – и получил ответ: «Ну тот – статья иная; ночью даже жутко живой».

Дистанцируясь от некоторой мистической окраски понятия «дух» в устах ученого архиепископа, следует все же признать: то, что монумент на протяжении более двух столетий продолжает жить в легендах, связано с неодолимым желанием петербуржцев всех поколений встретиться с духом основателя города.

И это уже памятник.

У Петра I, государственной идеей которого была абсолютная наследственная монархия, прямых наследников не оказалось. Не оставил он и преемника. Не успел. Два слова «Отдайте все…», нацарапанные непослушной рукой умирающего императора, если и существовали на самом деле, то неизвестно кому были адресованы. Анна на зов Петра явиться опоздала, Елизаветы будто бы при отце в тот момент не было, хотя мы знаем легенду о том, что Петр успел благословить ее родовой иконой. Правда, впервые об этом стали поговаривать в народе только в царствование самой Елизаветы.

Так случилось, что бремя государственной власти в ночь с 27 на 28 января 1725 года легло на плечи Екатерины, верной и преданной вдовы почившего императора. Короткое ее пребывание на российском престоле в общественно-политическом смысле Петербургу практически ничего не дало, разве что были завершены два начатых Петром дела: открыта Академия наук, план учреждения которой был объявлен царем за год до смерти, и учрежден орден Александра Невского, небесного покровителя Петербурга, память которого высоко чтил Петр. И все. Но вот, что касается архитектурного, или, еще точнее, художественного облика Петербурга, то в его будущее формирование, если верить фольклору, Екатерина Алексеевна неожиданно внесла свой и весьма значительный вклад.

Как известно, Петр I мостостроения не поощрял. Зацикленный, говоря современным языком, на море, он и в своих согражданах хотел видеть исключительно моряков. Сообщение между островами дельты Невы предполагал только на шлюпках, а мосты разрешал строить только в исключительных случаях: при прокладке дорог через реки и протоки. Благодаря этому, например, появились такие мосты, как Иоанновский через Кронверкский проток и Аничков – через Фонтанку. Нева мостов при Петре вообще не знала. Первый, и то – плашкоутный, то есть наплавной, появился только через два года после кончины императора, в 1727 году. Вот как об этом рассказывается в легенде.

Однажды ранней весной 1727 года императрица Екатерина I собралась на Васильевский остров, к Александру Даниловичу Меншикову, в его новый дворец. На переправе ей подали лодку, и она попыталась сойти в нее. Но лодка накренилась, и волной залило весь подол царственного платья. Екатерина попыталась еще раз сесть в лодку, но и на этот раз ничего не получилось. Ее хлестнуло волной, платье вновь оказалось вымоченным, на этот раз – полностью. Но переправиться было совершенно необходимо. Ее ожидал всесильный князь. И тогда будто бы Екатерина приказала собрать все лодки, что были в наличии на переправе и выставить их борт к борту от одного берега до другого. Остальное было делом нехитрой техники и сметливости приближенных. На лодки настлали доски, которые и создали подобие моста на Васильевский остров. Это понравилось. Если верить сохранившейся легенде, именно так и появились знаменитые петербургские наплавные мосты.