Ферма — расположена в очень красивом месте, те, кто был в России говорят — что очень похоже на среднюю полосу России. Холмы, перелески. В этих местах когда то жили фермеры, сейчас — все окрестные фермы были куплены либо высокопоставленными сотрудниками ЦРУ, бывшими или действующими, либо их друзьями. Хозяйство если и вели — так только для вида, для себя или для избирателей. Многие разводили лошадей.

День клонился к закату. Отяжелевшее, побагровевшее от усталости солнце — клонилось в лесок на горизонте. С востока — уже наступала тьма…

Люди директора разошлись по сторонам, обеспечивая безопасность. Сам директор, одетый в несколько неуместный сейчас, длинный теплый плащ — подошел к Гасу Авратакису, сидящему на небольшой самодельной скамейке сбоку основного корпуса. Растущее рядом дерево давало хорошую тень…

— Я присяду?

Авратакис пожал плечами

— Пожалуйста, сэр.

Судья несколько неловко присел. Долгие годы сидячей работы давали о себе знать не лучшим образом.

— Сразу обрисую ситуацию — не стал лукавить он — в Афганистане большие проблемы. Очень большие. Сегодня было совещание. Всю грязь — замели под ковер. Как вы себя чувствуете?

— Еще пару дней пыток выдержу.

— Есть работа. Настоящая, серьезная. В очень серьезном месте. Вам лучше на какое-то время уехать из США и это место — подходит как нельзя лучше для летней прогулки.

— Италия?

В Италии было неспокойно. Впрочем, там всегда было неспокойною Волну террора, поднятую красными бригадами только удалось сбить — как произошел подозрительный взрыв на вокзале в Риме, стоявший жизней нескольких десятков человек. И все закрутилось вновь.

Судья отрицательно покачал головой

— Неужели Ливия

— Бейрут.

Несмотря на всю свою выдержку — Авратакис вздрогнул.

— Там сейчас спокойною Относительно спокойно. Но у нас там назревает проблема и нужен надежный человек, который возьмет дело в свои руки. Человек, которому не впервой бывать в переделках и который не боится испачкать свои руки.

— Спасибо, сэр.

— Перестаньте, Гас. Дело верное. Нам сейчас нужно что-то, чтобы восстановить свою репутацию после Пакистана. В Ливане уже давно нет гражданской войны, но есть великолепные возможности для работы. Тот, кто их использует, поднимется на самый верх.

— Да, сэр.

Судья хлопнул своего помощника по плечу

— Вот и отлично. Сейчас вам поднимут в комнату материалы. Два дня на изучение и вы вылетаете в Бейрут. И не забудьте крем для загара.

Довольный своей удачной шуткой, судья Уэбстер поднялся со скамейки.

— И да… Хочу, чтобы вы знали. Именно майор Вебер — позвонил нам и сказал, что с вами произошло. Не сразу, но сказал. Видимо, у него тоже было… в каком-то смысле связаны руки. До связи. Жду хороших новостей из Ливана…

Гас Авратакис проводил взглядом отъезжающий кортеж. Потом — плюнул ему вслед…

Охвостье проигранной войны…

Кейт Раш, бывший резидент ЦРУ в Гонконге, один из опытнейших полевых офицеров вспомнил эту фразу, так сказал заместитель директора ЦРУ по операциям, когда он прибыл в Сайгон в конце семьдесят третьего. Фраза разлетелась по управлению. В те дни — американцы ничего не хотели слышать, наступила эра озлобленности, взаимных обвинений и предательства. Ветераны этой войны бросали свои медали на ступени Конгресса, Отделение общей разведки ФБР сбивалось с ног, пытаясь отслеживать резко возросшую активность советской разведки, правительство держалось на чертовых соплях. Вторжение в Камбоджу давно провалилось, перекрыть тропу ХоШиМина не удавалось. Визит ЗДР был последним актом, последней попыткой продлить агонию этой войны: речь шла о нескольких мощных диверсионных ударах, направленных на ликвидацию правительства Северного Вьетнама — этакий Феникс