– Головой немножко соображай, девочка, – бранит он меня. – Свалишься – раскроишь вам обоим черепа; тогда придется вас здесь оставить.

Деревянные скамейки в вагоне все расположены по ходу поезда, кроме двух отделений впереди, разделенных узким проходом. Я нахожу для нас с Кармином три места, мистер Куран закидывает мой чемодан на полку. Кармину скоро взбредает в голову слезть с сиденья, и я так занята попытками его отвлечь, чтобы не сбежал, что почти не замечаю, как в вагон влезают остальные и он начинает заполняться.

Миссис Скетчерд стоит в голове вагона, держась за две кожаные спинки сидений, рукава ее черного плаща напоминают вороньи крылья.

– Этот поезд, дети, называется «Поездом сирот», и вам очень повезло, что вы в нем оказались. Вы уезжаете из злого мира, полного невежества, нищеты и порока, а впереди вас ждет достойная сельская жизнь. Во время поездки вы должны придерживаться простых правил. Проявляйте послушание, выполняйте все наши распоряжения. С уважением относитесь к наставникам. Бережно относитесь к вагону, не наносите ему никакого ущерба. Следите за поведением своих соседей. Говоря коротко, ведите себя так, чтобы мы с мистером Кураном вами гордились. – Она повышает голос, мы устраиваемся на своих местах. – Когда вам позволят выйти из вагона, оставайтесь там, где вам будет указано. Уходить куда-либо самостоятельно строго запрещается. А если вы станете вести себя недостойно и нарушать установленные правила, вас немедленно отправят обратно и оставят на улице – без какого бы то ни было попечения.

На младших эта тирада производит сильное впечатление, но те из нас, кому шесть-семь или больше, уже не раз слышали ее перед отъездом в приюте во всевозможных вариациях. Слова пролетают мимо моего сознания. Меня больше волнует то, что Кармин голоден, да и я тоже. На завтрак нам дали только кусочек черствого хлеба и жестяную кружку молока, и было это очень давно, еще не светало. Кармин капризничает, жует ладошку, видимо, привык так себя утешать. (Мейзи, например, сосала большой палец.) Но я не знаю, как спросить, когда нас покормят. Покормят, когда у попечителей будет время раздать еду, – и этого не изменишь никакими уговорами.

Я сажаю Кармина на колени. Утром, за завтраком, бросая сахар в чашку с чаем, я сунула два кусочка в карман. Теперь я растираю один из них между пальцами, облизываю указательный, обмакиваю в сахар, запихиваю Кармину в рот. Изумление у него на личике, восторг от того, как ему несказанно повезло, вызывают у меня улыбку. Он хватается обеими пухлыми ладошками за мою руку, прижимается к ней и засыпает.

От ритмичного постукивания колес меня тоже начинает клонить в сон. Просыпаюсь я оттого, что Кармин ворочается и трет глазки, а надо мной стоит миссис Скетчерд. Она совсем близко – мне видны розовые сосудики, похожие на прожилки на тонком листе, которые змеятся по ее щекам; пушок на нижней челюсти, кустистые черные брови.

Она пристально вглядывается на меня через стекла маленьких круглых очков.

– Как я понимаю, у тебя дома были малыши.

Я киваю.