И подполковник указал на короткое сообщение: «Найден купон ценой два рубля тридцать семь копеек. Потерявшему обращаться по адресу Малая Энгельгардтовская, напротив Шеиновой башни».

– Сигнал к встрече, – уверенно заявил подполковник.

– Ты выяснил, чей это адрес?

– Не успел, – виновато развел руками Продан. – Времени не хватило. Потом, лучше наводить справки негласно.

– В сыскном отделении, где сидит предатель?

– Думаешь, он там, а не в канцелярии полицейского управления?

– Там, сволочь. Слишком быстро этот человек узнавал детали дознания. Письмоводитель из канцелярии так бы не смог.

Игорь Алексеевич посмотрел на товарища, как смотрят дети в цирке на фокусника:

– Может, и имя назовешь?

Статский советник ответил не задумываясь:

– Назову! Самый неприятный там человек – городовой Лягушкин. Всегда он мне не нравился.

– Не нравился, и только?

– Нет, не только. Цепочка от часов у него золотая. На какие шиши? Он ее прячет, но я видел кончик и запомнил.

– Наградные получил, – предположил ради спора подполковник.

– Тут амбиция. Вот увидишь: сегодня с поличным мы схватим именно его. На облаву Лягушкин не пойдет, вызовется сидеть на телефоне. Когда узнает про «улику».

– Да, – спохватился контрразведчик, – пора идти в городское управление пускать слух! А то скоро уже вечер.

Дальше они разыграли спектакль как по нотам. Явились с таинственными и важными лицами в приемную, заперлись у фон Вернера и вскоре вызвали туда Грундуля. Тот сообразно роли вышел от полицмейстера с маленьким свертком и шепотом сообщил секретарю:

– Во дела! Господин Лыков обыскал квартиру пропавшего капитана и такое нашел, что все дознание с ног на голову… Сыщик от Бога! Теперь мы всех злодеев быстро поймаем.

То же самое он повторил в комнате сыскного отделения, когда собрал весь его личный состав. Руга в это же время распространял слух о необычайно важной находке по управлению и Первой части. Не забывая дополнить, что улика у Грундуля.

На глазах у всего кадра Владимир Иванович запер сверток в своем столе. После чего объявил:

– Нынче вечером идем облавой на Поперечно-Моховую улицу. Приказ господина полицмейстера.

– А что там делать? – удивился Корнильев.

– Вот у начальства и спросишь, – отрезал коллежский регистратор. – Ну, кто желает остаться на эриксоне?

Сразу несколько человек начали канючить – никому не хотелось ночью шарахаться по Заднепровью. Но громче всех кричал причисленный к сыскному отделению городовой Лягушкин. Про боль в самом нутре, про невозможность ходить и упадок нервов. Он и победил в споре.

– Ладно, Лягушкин, оставайся, – приказал Грундуль. – Но в следующий раз учти: я все помню! Продолжишь волынить – вернешься в участок, будешь день и ночь на посту кемарить.

Когда стало темнеть, сыскные гурьбой вышли на двор. Дежурный сопроводил их до гимназии и вернулся обратно. За это время Руга успел забежать в кабинет начальника отделения и спрятаться там за портьеру.

Для титулярного советника потянулись трудные часы ожидания. Он не умел, как бывший пластун Лыков, долго стоять без движения. К тому же ему хотелось чихать и кашлять, чесался нос, и зудела спина. А тут еще городовой дважды заходил в кабинет и рылся в бумагах на столе начальника отделения.