– А может, место Бориса Петровича Леночке отдадут, – подначил ее Дорошин.
– Да ты что, бери выше! Эта мадам у нас на такие мелочи не разменивается. Они с Виконтессой в сговор вступили, та ее на место Морозовой рекомендовала. Так что Елена Николаевна у нас будет директором галереи, не меньше.
– Карьерный взлет…
– Что? – не поняла Ксюша.
– Я говорю, что мотивы для преступления бывают разные. Не обязательно деньги или месть. Иногда поводом для убийства вполне может служить желание совершить карьерный взлет. Или поводом для кражи…
– Да ты что, думаешь, Ленка убила? И картины украла тоже Ленка? – Голос Ксюши задрожал от возбуждения. – А что, очень может быть. Она такая… Странная… Молчит всегда, глаза в пол опускает, а как поднимет, так и полоснёт взглядом словно бритвой. Не люблю я ее. У нас ее вообще никто не любит, кроме Виконтессы. Вот та теперь землю и роет, чтобы ее любимице пост директорский достался.
Ксюша вылезла из постели, накинула рубашку Дорошина, висевшую на спинке стула, и сунула ноги в тапочки из красной овчины. Эту ее привычку натягивать его рубашки Дорошин почему-то не терпел, испытывая глухое раздражение то ли от бесцеремонного обращения с его вещами, то ли от того, что было в этом что-то неизбывно пошлое.
Чтобы не раздражаться, он быстро встал, оделся и буркнул, что ему нужно заняться электропроводкой и растопить баню. Покладистая Ксюша тут же заявила, что пока приготовит субботний обед в честь их свидания, а заодно сварит большую кастрюлю супа, чтобы Дорошину было чем питаться всю следующую неделю. Его вновь затопило ставшее уже привычным чувство вины.
Таким же постоянно виноватым он чувствовал себя последние полгода жизни с женой и в глубине души начинал уже волноваться, что причина его состояния кроется не в жене и уж тем более не в Ксюше, а в нем самом.
«Хоть ты к психологу иди, – мрачно подумал он, разбирая ящик с инструментами. – Или в моем случае уже надо к психиатру?»
Впрочем, плохое настроение ушло без следа так же быстро, как и появилось. Пока Ксюша колдовала на кухне, из которой расходились воистину упоительные ароматы, Дорошин быстро сделал по дому всю запланированную на сегодня работу, расчистил дорожки от снега и докрасна натопил баню.
Обед оказался действительно вкусным. Продукты для него Ксения привезла с собой, и их выбор был для Дорошина необычен. Свежая руккола, помидоры черри, тигровые креветки, перепелиные яйца… Типичный набор богатой семьи, привыкшей тратить деньги, не оглядываясь на сумму в чеке. Полковник Дорошин такого позволить себе не мог. Вспыхнувшее опять раздражение исчезло, впрочем, быстро, потому что кулинаркой Ксюша оказалась отменной.
– В следующий раз продукты покупаю и обед готовлю я, – предупредил ее Дорошин, решив, что инцидент на этом исчерпан.
Потом они парились в бане. Вернее, парился один Дорошин, до изнеможения насидевшийся в парилке и нахлеставшийся веником, несколько раз падавший в сугроб в форме белой медведицы и чувствовавший себя так, словно заново родился.
Ксюша, которая, оказывается, не любила баню, ждала его в комнате отдыха, рядом с большим самоваром, растопленным, как полагается, настоящими углями. От жары, как она объяснила, ей быстро становилось плохо.